|
Дань вежливости
| |
| investigator | Дата: Воскресенье, 10.11.2019, 19:05 | Сообщение # 1 |
*Оборотень в погонах*
Пол:
Группа: Администраторы
Сообщений: 4325
Репутация: 638
Статус: Отсутствую
| Название: Дань вежливости
Автор: investigator
Бета: Microsoft Word-2003
Размер: миди, 5741 слово
Канон: Final Fantasy VII, Crisis Core: Final Fantasy VII
Пейринг/Персонажи: Лазард Дойсерикус, Сефирот, Генезис Рапсодос, Анджил Хьюли, Кунсель, Зак Фэйр, Хайдеггер, Ценг, Вельд. Пейринга нет.
Категория: джен
Жанр: юмор, стёб
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Однажды руководство Компании «Шин-Ра» озаботилось культурой речи своих сотрудников...
Примечание/Предупреждения: хэдканон, ООС, русреал!AU, нецензурные слова; частично основано на реальных событиях.
Матом кроют генералы, матом кроют продавцы,
Матом кроют прокуроры и родные отцы.
Все как будто бы святые, а приди к любому в дом,
Через каждые два слова каждый ложит матюгом.
(с) Сектор Газа, «Русский мат»
Выражаю озадаченность, близкую к озабоченности.
(с) «Город грехов»
- Сефирот, - в голосе директора Лазарда слышалось открытое недовольство, – зайди ко мне. И захвати номенклатурное дело по ИВР (1) на Хьюли и Рапсодоса.
Сефирот отреагировал не сразу, так как в момент звонка держал на вилке сочный бульмень (да-да, тот самый: с бульоном внутри) и кусал его за бочок. В результате кипящий бульон вылился ему на голую грудь, причинив ожог второй степени, а смесь раскалённого мяса и липкого, горячего теста застряла на полпути к пищеводу и приклеилась к нёбу. Сефирот с трудом дышал, пытаясь сковырнуть бульмень языком, и чувствовал, что его глаза наполняются предательской влагой. Так и пришлось идти на расправу со слезами на очах, термическим поражением участков кожи, и распространяя сильный пельменный дух. Почему на расправу? Судя по вводной, предстоял серьёзный разговор…
«Где я опять накосячил, гром вас разрази?» – вертелось в голове Сефирота.
[MORE=читать дальше]- Присаживайся, Кресцент, - ласково молвил Лазард. Но его рука нервно полировала салфеткой линзы модных очков, подавая чёткий, недвусмысленный сигнал: пан директор нервничает.
Сефирот нарисовал на лице подобострастное внимание и опустился в одно из кресел за огромным рабочим столом босса. Мягкое, глубокое, с удобной спинкой и подлокотниками. Спать в таком на очередном бесполезном совещании – чистое наслаждение.
- Сегодня мы, - выдержав паузу, изволил сообщить пан директор, - точнее, наш отдел… опять попали в зону критики, - он резким, почти злым движением водрузил очки на переносицу.
Сефирот вопросительно изогнул левую бровь, но от комментариев воздержался. Не потому, что сказать ему было нечего, а потому, что он ощупывал языком обожжённое нёбо. Клочки отслоившегося эпидермиса скатывались в прикольные колбаски. Одновременно он прижимал к пузу номенклатурное дело, которое, к слову, заполнил задним числом.
- Фигурально говоря, - продолжал Лазард, хмурясь, - начальник Департамента сделал мне абсолютно справедливое замечание. Касающееся, между прочим, поведения полковника Рапсодоса.
- Что стряслось? – осведомился Сефирот. Невозмутимо, так как знал: если бы Хайдеггер поймал Генезиса Рапсодоса на действительно серьёзном проступке, порочащем Компанию – его бы уже дёрнули к президенту и пропесочили по самые гланды.
- Во время построения Второго класса на плацу полковник Рапсодос... как бы выразиться помягче… злоупотреблял обсценной лексикой.
- Ха! – не удержался Сефирот, нетерпеливо поёрзав в кресле. – Всего-то?
Ради такой мелочи его отвлекли от пожирания бульменей? Не, ребят, это несерьёзно…
- Ты подожди, - осадил его Лазард. - Я тоже слышал эти... шедевры нелитературной словесности. Цензурными в той речи были лишь предлоги и междометия. Я не ожидал от Генезиса таких… экспрессивных выражений. Просто в голове не укладывается. Он же из интеллигентной семьи!
- Я не знаю, что пояснить по этому поводу, - Сефирот попытался эффектно пожать плечами, но многосоставные наплечники форменного плаща намекнули на бессмысленность подобного жеста. – Генезис – военный, а армия без мата – что солдат без автомата. Я тоже до отправки на фронт не знал ругательства, страшнее: «Пошёл в жопу!» Но ведь тупые новобранцы нормального языка не понимают. А матюги – вполне. Поэтому допускаю, что полковник Рапсодос всего лишь предельно упростил вербальные конструкции ради их максимальной информативности и доходчивости…
По мнению Лучшего, проблему высосали из пальца. Но более всего его поразило, что придирку озвучил Хайдеггер. Если Генезис Рапсодос был известен как автор Пятого акта поэмы LOVELESS, то генерал Хайдеггер прославился созданием Большого и Малого Загибов, давно растасканных на цитаты.
- Сефирот, - перебил директор, - ты мне зубы не заговаривай. Я уверен, что в папке ИВР всё прекрасно и изумительно, однако будь любезен: проведи беседу с Генезисом… и с остальными тоже… не формально на бумаге, а фактически! Потом отдельно рапортом доложишь. С этого дня вся нецензурщина в отделе - под строжайшим запретом!
- Шеф, - запротестовал Сефирот, - так не годится! Это ж вся служба колом встанет. Понимаете, одно дело скомандовать: «Питкин, ёбни по этому хую!», и совсем иное: «Батарея - приказываю уничтожить вутайского анти-СОЛДАТского монстра, наступающего на наши позиции!» Пока я это воспроизведу, особенно, ежели с утра не распевался – час пройдёт.
- Сефирот, - Лазард выглядел таким кислым, что у Лучшего резко свело скулы, - то, что ты сейчас рассказал – это очень замшелый анекдот, я его ещё в школе слышал. Поэтому кыш отселева и соизволь исполнять распоряжение. Никакой матерщины на рабочем месте! Тем более, среди старшего и высшего комсостава! Услышу – пеняйте на себя, загноблю служебными проверками. Приказ ясен?
- Так точно, - с недовольной миной процедил Сефирот и подобрался в кресле. – Разрешите идти?
- Да, иди и занимайся.
- Есть.
…Вернувшись в свой рабочий кабинет, Сефирот бросил печальный взгляд на остывшие бульмени и вызвал Генезиса Рапсодоса. И когда тот соизволил явиться - огорошил парня без предварительных ласк:
- Товарищ полковник, своим аморальным поведением вы… ммм… ввели руководство Департамента в состояние сексуальной перенасыщенности.
- Чего-о? – Рапсодос вылупил глаза. – Это как?
Сефирот недобро прищурился и одними губами очень выразительно дешифровал эвфемизм, употребив нежно любимый ценителями устного народного творчества глагол, начинающийся на букву «з» и заканчивающийся буквой «л».
- Сеф, какая муха тебя укусила? – Генезис отказывался что-либо понимать.
Пришлось пересказать разговор с директором Лазардом.
- С этого дня, - подытожил Сефирот, - соблюдаем культуру речи. Нецензурную брань следует исключить из обихода. Полностью.
- А если без неё никак? Совсем никак?
Сефирот призадумался, и его безупречно гладкое чело просверлили горизонтальные морщины. В самом деле, как действовать, если крепкое словечко объективно рвётся с языка?
- Знаешь, Гена, не бывает безвыходных ситуёвин. Если ругнуться сильно хочется, но низзя – рекомендую заменять мат сопоставимым по смыслу эквивалентом. Например, вместо: «Ну ёб твою мать!» - «Экое вышло недоразумение!»
- Слишком сложно, - скривился Генезис.
- А ху… эээ… что поделать? – Сефирот развёл руками. – Тебе охота объяснения за каждый матерок строчить? Мне, лично, нет.
Генезис признался, что и ему неохота.
Сефирот как в воду глядел, предрекая проблемы.
После введения тотального запрета на ругань обстановка в отделе СОЛДАТ из умеренно-рабочей превратилась в гнетуще-напряжённую. То есть, нерабочую абсолютно. Личный состав изъяснялся строго мимикой и жестами – лишь бы случайно не изречь похабщину окаянную. Даже в курилке никто не шушукался. На первом утреннем построении Генка Рапсодос, попереминавшись с ноги на ногу, но так и не вспомнив ни одного приличного слова, дабы объяснить бойцам, насколько ху… никудышно они провели пятничную ПХД (2), в отчаянии махнул рукой и скомандовал: «Вольно, разойдись!» А Сефироту в беседе тет-а-тет пригрозил, что заклеит рот скотчем и будет ходить так, выражая протест.
- Да хоть яйца к брусчатке приколачивай, - нежным голоском пропел Сефирот. – Хочешь иметь бледный вид у психолога – дерзай!
На самом деле голова у него болела куда сильнее Генкиной. Всё время после работы он убивал на составление методических рекомендаций для СОЛДАТ, находящихся в командировках. Нововведение Хайдеггера – видеорегистраторы – не давали командированным ни единого шанса отвести душу хотя бы вне офиса Компании.
- Сеф, с тобой всё в порядке? – участливо осведомился Анджил, застигнув генерала на месте преступления. Тот обложился книгой афоризмов, цетранианским лекционарием, толковым словарём вутайского языка, «Легендами и мифами Гайи» и другой полезной литературой.
- Что тебя смущает? – уточнил Сефирот, закладывая офицерской линейкой страницы в сборнике пословиц и поговорок. – Думаешь, только Генка у нас - сочинитель оху… удивительных историй? Неправда, я тоже так умею.
- Ну, просто гекзаметр на обеденном построении сразил меня до глубинских глубин, - признался Анджил.
На обеденном построении Сефирот пытался донести до личного состава мысль, что крайне недоволен поведением новобранцев, устроивших курсовому старшине «Полёт в космос». Новоиспечённые СОЛДАТы подстерегли командира, когда тот немного пьяненький из увольнения возвращался и потому был невнимателен, набросили ему на голову старое одеяло, побили его маленько валенком (со вложенным в него утюгом), а потом отволокли на пятый этаж, затолкали в деревянную тумбочку размером 90х60х30 см (интересно, как старшина в неё влез?), дверцу забили гвоздями и выкинули тумбу из окна пятого этажа.
Никто бы не узнал об инциденте, если бы под тем окном не стоял Сефирот. Летящую на него тумбу он, видать, пупком учуял и в последний момент увернулся. В результате никто не пострадал - даже незадачливый «космонавт». Доподлинно известно, что под окнами Шин-Ра-билдинг Сефирот больше никогда не курил, а предавался сей пагубной привычке либо на балконе, либо в сортире. Да и то с опаской поглядывал вверх. Так что, обеденное построение началось с высказывания товарищем генералом своего глубокого возмущения:
- Гнев, Богиня, воспой Сефирота, Винсентова сына (3),
Грозный, который мидгарянам тысячи бедствий соделал! (4)
И далее – в том же духе. Даже бывалый полковник Рапсодос свистнул и включил на phs диктофон: речь серебряной башки следовало запечатлеть для потомков.
Долго б и нудно вещал на плацу Сефирот нестрашимый,
Если бы вести ему не принёс шлемоблещущий Кунсель.
А именно, не сообщил бы, что генерал Хайдеггер ожидает руководство отдела СОЛДАТ завтра на совещание в Большом зале. В 13.00. Сиречь в обеденный перерыв. Спасибо, отец родной, обрадовал ребят. СОЛДАТам, сталбыть, обед не положен. (Сефирот ещё не настолько обнаглел, чтобы устраивать себе истинно генеральскую трапезу с двенадцати до трёх.)
Распустив личный состав, Сефирот позвонил в приёмную начальника Департамента и уточнил: нужно ли предоставить на совещание докладную записку? Он не хотел лишний раз общаться с Хайдеггером, хоть и понимал, что суть есмь ребячество. Предпочёл переговорить с его адъютантом. Адъютант шефа ответил, что узнает и перезвонит. Через несколько минут он отзвонился и сообщил, что докладная записка не требуется. Товарищ генерал-полковник просто намерен довести информацию о предстоящих организационно-штатных изменениях в структуре Департамента Общественной Безопасности.
«Значит, будут резать некомплект, и оптимизировать штатную численность», - мысленно перевёл Сефирот и занялся методическими рекомендациями. Он очень надеялся расквитаться с ними до конца рабочего дня. И ему это практически удалось. Осталось добить последний абзац, что он и намеревался сделать следующим утром.
Наступил новый рабочий день. Совсем обычный, ничем не примечательный день.
…Сефирот, весело насвистывая под нос какую-то мелодию, распечатывал на принтере пробный экземпляр методических рекомендаций. До совещания оставался ещё час; он надеялся не спеша отобедать, а затем с набитым желудком и чистой совестью выдвигаться в путь. Свой первый литературный труд он думал предоставить для рецензирования и оценки Анджилу с Генезисом вечерком за бутылкой пива. То есть, у Сефирота было очень хорошее настроение, которое не могла испортить предстоящая говорильня. Его не испортила даже высокая вероятность разноса, так как на совещаниях Сефирот обычно засыпал, что очень не нравилось Хайдеггеру. Тот сразу поднимал его и начинал морщить. Прятаться за спинами впереди сидящих коллег было бесполезно: из президиума, расположенного на помосте, Большой зал просматривался как на ладони.
Отто Юльевич был далеко не идеальным начальником, но одно достоинство за ним водилось: он не любил совещаться и не видел смысла собирать личный состав военизированных структур Департамента по сорок раз на дню. Если не было каких-то экстренных случаев, он проводил планёрки раз в неделю по понедельникам, в десять часов утра. Это было чертовски мило с его стороны, так как руководители служб и подразделений успевали попить кофе и обменяться сплетнями в курилке. Зато на планёрках начинался форменный секс-час: Хайдеггер предельно жёстко спрашивал о результатах работы за прошедшую неделю и ставил задачи на неделю предстоящую.
Бодро оттопырив подчинённых, т-щ генерал-полковник вновь успокаивался на неделю. Руками водители дружно выдыхали и шли бездельничать дальше.
Но была у Хайдеггера и черта, заслуживающая порицания. Каждый год он выбирал себе пару-тройку жертв и начинал методично гнобить их на каждом совещании. Командиров отдалённых гарнизонов сношать было скучненько, так как сношение в формате видеоконференции даже близко не тянуло на хардкорную… гомоэротику с запотолочным рейтингом. Вызывать же «этих бездельников» раз в неделю в гости мешал запрет президента: тот велел «оптимизировать» транспортные расходы.
Любимой жертвой Хайдеггера стал, конечно же, Лазард Дойсерикус. Сефирота он тоже недолюбливал, но герой войны и Клинок Корпорации был любимчиком Артура Шин-Ра, и Отто Юльевич опасался придираться к нему без веских поводов и оснований. К тому же Сефирот был военнослужащим и, как следствие, «своим». (Причина патологической ненависти Хайдеггера к Лазарду отчасти заключалась в том, что блондинчик не носил погоны. По мнению Отто Юльевича, партикулярный не мог эффективно командовать СОЛДАТами.)
А ещё Хайдеггер постоянно цеплялся к Генезису Рапсодосу за – смешно сказать! – его красный плащ. Красная кожа действовала на него как запах крови на пиранью: будила жажду убивать. Хайдеггер слыл ярым сторонником унификации и стандартизации, считал Генезиса выпендрёжником - (положа руку на сердце - так оно и было), - а его красный плащ – нарушением формы одежды. И слышать не хотел, что президент лично – лично! – сделал тройке Лучших поблажки в выборе оружия и ношении форменного обмундирования. Точнее, Артур Шин-Ра приказал имиджмейкерам Компании создать наиболее востребованные публикой и прессой образы героев и примерить их на всех троих. Но если Сефирота тупо поставили перед фактом, то Генезис, узнав о намерениях руководства сделать из него брэнд корпорации, активно включился в процесс разработки собственного стайла.
…Минутная стрелка настенных часов переместилась ещё на одно деление вниз и Сефирот, вынув из холодильника контейнер с макаронами и котлетой, сунулся к микроволновке.
В этот момент внутренний телефон на его столе взорвался гневной, возмущённой трелью.
Быстро затолкав контейнер в печь и выставив на таймере две минуты, Сефирот метнулся к телефону, по пути чуть не перевернув столик с принтером и сканером.
- Слушаю, Кресцент.
- Слышь, Кресцент, я не понял: а где твоя докладная записка? – громыхнуло в телефонной трубке так, что Сефирот от неожиданности едва не выпустил её из рук.
- Товарищ генерал-полковник, - возразил Лучший, узнав голос, - но ваш адъютант сказал, что она не требуется…
- Ты глухой, идиот или притворяешься? – взревел Отто Юльевич. – Ты кого слушаешь? Почему у меня не спросил? Чтобы через пятнадцать минут доклад лежал на трибуне, как следует оформленный!
И, не дав Сефироту высказаться, что срок поставлен не реальный, шеф дал отбой.
«Пообедал, называется», - тоскливо вздохнул Сефирот, слушая в трубке злые, отрывистые гудки.
В коридоре раздался громкий топот, дверь распахнулась, и в кабинет ворвался всклокоченный и запаренный Генка Рапсодос. В левой руке он держал надкусанный бутерброд и что-то торопливо дожёвывал, а правой – размахивал листом бумаги формата А4.
- Феф, февя товэ фейфяс оффяфлифили? Фот мои покафатели!
- Подожди, - Сефирот вскинул левую руку и, тяжело дыша, опустился в кресло. – Дай, я тридцать секунд отдышусь, ибо тоже… вошёл в состояние сексуальной перенасыщенности от авансов руководства.
Генезис бесцеремонно отодвинул его вместе с креслом в сторону, схватил «мышку» и принялся кликать клавишами, открывая папки на «рабочем столе». Надкусанный бутерброд полетел в пепельницу, откуда был незамедлительно извлечён и в один присест проглочен голодным и злым Сефиротом. Сигнал таймера микроволновки пролетел мимо его безупречно красивых ушей.
- Где Анджил? – осведомился Сефирот, прожевав бутерброд.
- Жрёт в столовой, поди, гад ползучий, - Генка отхлебнул из кружки не допитый генералом остывший кофе и даже, кажется, не заметил, что и откуда отпил.
- На какую тему-то хоть докладная? Хайдеггер ничего не сказал, только орал, как потерпевший.
- Что-то про оргштатные изменения – это всё, что я понял. Предложения по оптимизации или типа того.
Сефирот схватился за голову. К рассмотрению подобных вопросов он ни разу не подключался, поэтому не имел под рукой готового шаблона, чтобы поменять в нём местами пару предложений и вставить актуальные показатели. Сочинять текст требовалось с нуля. А тема, кстати, была весьма злободневной, и Сефирот охотно увековечил бы в докладной несколько умных мыслей, которые часто приходили в его патлатую голову. Но в условиях цейтнота генерировать умные мысли и корпеть над формулировками было некогда. Посему хитрожопый Сефочка надумал выкрутиться древним, проверенным способом: повыдёргивать из старых докладных записок более или менее подходящие по смыслу фразы и завершить эпопею каким-нибудь стандартным предложением в протокол совещания, вроде: «Усилить, углУбить, обеспечить».
Мысленно матерясь (раз уж вслух запрещено), Сефирот принялся с бешеной скоростью долбить по клавиатуре, словно мозаику, собирая из разрозненных кусков единый документ – так, чтобы тот не казался откровенно бредовым. Генезис топтался у него за плечами и подсказывал, если он сбивался с ритма или зависал на каком-нибудь крутом пассаже. От нетерпения Генка, кажется, даже приплясывал. Сефирот тоже нервничал и одним глазом косил в монитор, а другим - на часы, минутная стрелка коих ползла к критической отметке. Он чуял, как над отделом СОЛДАТ сгущаются тучи. Ведь не докажешь же товарищу генерал-полковнику, что вчера ему поступила совсем другая вводная! Из всех оправданий Хайдеггер признавал лишь одно: «Виноват, дурак, исправлюсь!»
…Наконец в докладной записке была поставлена финальная точка, и Сефирот отправил готовый документ на печать. На корректировку спешно сляпанного опуса не оставалось времени.
Генезис рванул к столику с принтером.
Лучше бы он этого не делал!
По закону подлости всегда, когда спешишь, работа буксует, а инструменты и вещи валятся из рук. Каким-то удивительнейшим образом Генезис в процессе огибания рысью Сефиротова стола поднял плащом натуральный ураган. Ураган самым краешком зацепил стопку документов, лежащих возле принтера, они к вящему ужасу Сефирота вспорхнули с насиженного места и разлетелись по всему кабинету. За ними последовала и докладная записка, которую принтер не ко времени выплюнул на лоток…
- Гена!!! – страдальчески завыл Сефирот, хватаясь за голову в 100500-й раз. – Ты погибели моей хочешь?
- Спокойно, спокойно, отставить панику! – Генезис носился по кабинету, хватая кружащиеся в воздухе листы бумаги. – Я ловлю её, ловлю, ловлю! Почти поймал, готовь «файлик»! – в последний момент он кончиками пальцев достал один из листков, который уже порывался вылететь в открытое настежь окно. И с торжествующим смехом воткнул его в заботливо подставленную Сефиротом мультифору. – Всё, Сефка, время «Ч», бегом марш, погнали! А то Хайдеггер заикаться начнёт!
Отто Юльевич не страдал нарушениями речи, просто Генка однажды умудрился его довести. Давно, ещё в учебке, где они с Анджилом проходили начальную военную подготовку. Конфликта могло и не быть, потому что повод для него не стоил выеденного яйца. Один из офицеров в чине майора всего лишь сделал Анджилу и Генезису справедливое замечание за какой-то несерьёзный проступок. То ли они не встали с лавочки при появлении старшего по званию и должности, то ли воинское приветствие не отдали… Словом, полная ерунда. Ответили: «Виноваты, товарищ майор!» - и забыли. Но Генезис Рапсодос на тот момент ещё не до конца усвоил, где находится. И решил он сделать жизнь товарища майора невыносимой. Ещё и Анджила подговорил: «Смотри на меня, делай, как я».
С этого времени Генезис умышленно стал искать встреч с «обидчиком». Едва завидев на горизонте товарища майора, он зычно командовал: «Смир-на! Р-равнение нале-во!» Далее прикладывал ладонь к забралу шлема и шёл к товарищу майору строевым шагом. Подойдя – громко, чётко, с выражением, не опуская руки, докладывал о своём прибытии.
Когда Генезис исполнил этот номер в первый раз - «обидчик» удивился. На второй раз – задумался. На третий - занервничал. Его мужества хватило ровно на четыре дня. На пятый день Генку пригласили к телефону в узел связи и, взяв трубку, он услышал вопль начальника Департамента: «Рапсодос, ты чего там вытворяешь? Ты пра… пра… пра…блем хочешь?!»
То был первый и единственный в истории случай, когда генерал-полковник Хайдеггер лично снизошёл до какого-то зелёного новобранца. С тех пор выражение «Хайдеггер заикаться начнёт» означало наивысшую степень его ярости и раздражения и сделалось крылатым.
Естественно, Сефирот не хотел, чтобы Хайдеггер начал заикаться. Поэтому нёсся в зал совещаний так быстро, что еле вписывался в повороты, а его распущенные волосы развивались почти параллельно полу.
Продолжение следует...
Цепной пёс Кровавого Режима, Тиран и Самодур (с)
Господа! Я циник, пошляк, издеватель и извратитель. Я обо... (глагол опущен) и светлых и тёмных, и буду заслужено бит и теми и другими. (А. Свиридов)
|
| |
| |
| investigator | Дата: Воскресенье, 10.11.2019, 19:06 | Сообщение # 2 |
|
*Оборотень в погонах*
Пол:
Группа: Администраторы
Сообщений: 4325
Репутация: 638
Статус: Отсутствую
| Продолжение
…Зал совещаний был наполовину полон. Либо наполовину пуст: точка зрения напрямую зависела от того, с какой стороны президиума находился человек.
Папка с материалами к совещанию уже лежала на трибуне, и Сефирот с ловкостью иллюзиониста воткнул между мультифор свою докладную записку. С чувством выполненного долга и гигантского облегчения (в хорошем смысле этого слова) он угнездился в первом ряду и с умным видом положил на колени ежедневник. На первом ряду, конечно, не вздремнёшь, но садиться на последние было бессмысленно: всё равно Хайдеггер сгонит всех с «галёрки» поближе.
Генезис плюхнулся в соседнее кресло.
- Рапсодос! – с третьего ряда шипел и махал руками директор Лазард. – Ты в своём красном плаще дуй назад, чтоб начальнику глаза не мозолить!
- Понял.
Генезис встал, любовно оправил плащ и перебрался в конец зала.
- Интересная рокировочка! – Анджил Хьюли, сидевший за директором, навалился грудью на спинку переднего кресла. – То есть, прилично одетому Генезису место где-то на задворках, а Сефироту с голой грудью и в вечно облегающих штанах – на передовой. Эй, Сеф! – позвал он. – Сефка, ты бы хоть брюки переодел, у тебя копилка торчит!
Шутка была старой, заезженной, но Сефирот всегда на неё покупался. Анджил с удовольствием понаблюдал, как он ёрзает и судорожно стягивает на коленях полы плаща.
…Генерал-полковник Хайдеггер шёл на совещание с единственной мыслью: быстрей бы отстреляться и заняться делом, которое могло значительно поправить его финансы. Накануне вечером ему нежданно, негаданно позвонил друг детства, с которым он сто лет не виделся, и пригласил выпить, вспомнить былое, в шашечки сыграть...
Друг детства с момента их последней встречи проявил себя хватким коммерсантом, в том числе, специализирующемся на добыче полезных ископаемых. Хайдеггер догадывался, почему тот после долгих лет молчания вдруг вспомнил о нём, старике, и приготовился заломить за свои услуги грабительскую цену. Но не на первом, с позволения выразиться, свидании.
Размышления о материальном положении друга, внезапно всплывшего из небытия, увлекали Хайдеггера гораздо сильнее предстоящего сбора личного состава. «Нет, любезный, - думал он, вспоминая номер строчки в списке богатейших людей Гайи, которую занимал этот человек, - ты дежурным «спасибо» не отделаешься!»
Он настолько увлёкся, что, войдя в зал совещаний, лишь отмахнулся в ответ на команду Сефирота:
- Товарищи офицеры!
Хайдеггер прошёл к трибуне, постучал пальцем по микрофону, проверяя, включен ли. Подождал, пока все усядутся.
- Добрый день, уважаемые коллеги! – его взгляд скользнул по залу и ненадолго задержался на Генезисе. Рапсодос сжался в комочек и спрятался за широкой спиной впереди сидящего начальника отдела Турк.
Машинально отметив, что проблема исчезла, Хайдеггер пробежался взглядом по другим рядам и сконцентрировался на Сефироте. Тот поспешно прикрыл волосами обнажённую грудь.
- Кресцент, опять космы распустил?
- Виноват! – Сефирот вскочил, одновременно замахивая волосы назад, и шустро прикрылся ежедневником.
- Садись, садись, - поморщился Хайдеггер. – Итак, уважаемые коллеги, сегодня мы в таком вот формате рассмотрим ряд вопросов, касающихся структурных изменений в Департаменте Общественной Безопасности, связанных с завершением Вутайской войны и поэтапным переводом экономики на мирные рельсы. Постараюсь обозначить проблематику коротко, тезисно, дабы никого из вас не задерживать… Так, а чего это господин Токугава такой грустный сидит? Без огонька и задора в глазах? Не выспался? Или пообедать не успел?
В центре зала медленно поднялся Ценг.
- Присаживайся - милостиво дозволил генерал. – Можете не вставать, когда я вас называю, а то так до вечера будете прыгать.
Ценг присел, а Хайдеггер открыл папку с материалами к совещанию. Начальник был явно не в себе, даже не стал тасовать публику, пересаживая людей поближе к трибуне. Сефирот пожалел, что сел на первый ряд. Достав из-за уха авторучку, он приготовился делать вид, что конспектирует. На самом же деле он просто боролся со сном и скукой, рисуя в ежедневнике танчики и самолётики. Рисовал он, кстати, неплохо, при условии, что являлся стопроцентным самоучкой.
- Переходим к рассмотрению первого вопроса.
Лазард Дойсерикус был рад радёшенек. Хайдеггер не стал оглашать план работы совещания и регламент выступлений. Сие означало полное отсутствие у него какой-либо заинтересованности и вовлечённости в процесс. В таком случае ряд не шибко значимых вопросов он мог рассмотреть в протокольной форме. Когда Хайдеггер не был заинтересован в совещании, а стремился скорее отбыть повинность – он просто зачитывал то, что ему готовили аналитики. Часто даже не вникая в суть написанного.
Хайдеггер перелистнул страницу, поправил микрофонную стойку, кашлянул, ослабил галстук и начал читать:
- «Анализ статистической информации по итогам текущего года показал, что отмечается позитивная тенденция снижения количества сотрудников отдела СОЛДАТ Департамента Общественной Безопасности Энергетической Компании «Шин-Ра», допустивших различные нарушения служебной дисциплины».
Не только Хайдеггеру было плевать на обеденные посиделки с чтениями. Девяносто процентов сидящих в зале пропускали его слова мимо ушей. Сефирот, как правило, тоже не слушал все эти речи с амвона, но данный текст тотчас резанул ему слух. Потому что являлся преамбулой к методическим рекомендациям по замене матерных слов и выражений на парламентские синонимы. Над чем он в поте лица трудился последние дни…
Сефочка позеленел.
Генезис второпях схватил не ту бумажку! А он оказался таким кретином, что не проверил её перед тем, как положить в «файлик». Более того, светлая мысль, что можно было распечатать докладную повторно, озарила его лишь сейчас.
Богиня, хоть бы свершилось чудо и Хайдеггера поразило молнией! Либо, на худой конец, током от микрофонной стойки! Тогда ему представится шанс под предлогом оказания первой медицинской помощи съесть доклад.
Чуда, разумеется, не произошло. Хайдеггер продолжал монотонно бубнить под нос:
- «В то же время следует отметить, что недооценка должностными лицами начальствующего состава подразделений Департамента важности целенаправленной и систематической работы по борьбе с использованием нецензурной брани в служебных коллективах способствовала росту на 18,6% злоупотреблений сотрудниками ненормативной лексикой».
Первым, до кого постепенно дошёл смысл изложенного, оказался директор Лазард. Он оторвался от планшета, на котором играл в «Сапёра», удивлённо протёр очки и прислушался. Вслед за ним прислушиваться к докладу и осознавать происходящее стали другие участники собрания. По рядам пошла рябь возбуждения.
Сефирот сидел ни жив, ни мёртв. Если Хайдеггера не убило молнией – может, Богиня смилостивится и устроит взрыв Мако-реактора? Он, конечно, атеист, но, ежели Минерва его услышит, на свечки и пожертвования не поскупится.
- «До настоящего времени, - вещал Хайдеггер, - в работе по морально-психологическому обеспечению оперативно-служебной деятельности остается ряд нерешённых проблем. Многие из них обусловлены слабой психолого-педагогической компетенцией, несоблюдением этических норм службы со стороны личного состава...»
До самой до вкуснятины Отто Юльевич ещё не дополз, но Сефирот уже находился в предынфарктном состоянии, а публика оживлённо шушукалась и проявляла к докладу неподдельный интерес.
В следующем абзаце Хайдеггер добрался до сути проблемы, и шушуканье в зале стало оживлённее.
- «Так, в ходе криптоанализа надписей на стенах туалета и прямой речи личного состава отдела в текущем периоде установлено, что наиболее часто употребляемым термином является существительное «хуй», обозначающее непарный мягкотканевый трубчатый орган в составе мужской мочеполовой системы, а также его производные прилагательные (например, «хуёвый», «охуенный» и т.д.), глаголы («хуярить», «нахуивертить» и т.д.), наречия («нахуй», «похуй» и т.п.). Изучение данного показателя в динамике позволяет выявить негативные тенденции к его росту в сравнении с аналогичным периодом прошлого года».
В зале раздалось сдержанное фырканье. Заулыбался даже суровый начальник отдела Турк Вельд, который по жизни вертел все коллегии и совещания на вышеуказанном непарном мягкотканевом трубчатом органе. Лишь трём присутствующим было не до смеха: Лазарду, Сефироту и Генезису. Последний уже прикидывал, реально ли уговорить Сефирота отложить его убийство до пятницы, чтоб успеть сбегать к нотариусу и составить завещание.
- «Исследование вариантов построения фраз и оборотов, включающих в себя корень «хуй», - продолжал Хайдеггер, не замечая царящего вокруг веселья, - показало, что частота его употребления в значительной степени обусловлена краткостью и широкими возможностями к лингвистической трансформации. Однако ввиду налагаемых службой запретов и ограничений, использование термина «хуй» и его производных в оперативно-служебной деятельности считаю недопустимым и рекомендую подменять его более целесообразным: «Вибраторная антенна с ёмкостной нагрузкой».
Сефирота можно было уже обливать водой, отпевать и выносить вперёд ногами. В зале слышались откровенные смешки, которые усилились, когда Хайдеггер добрался до слова «дрочить», которое предполагалось заменить фразой «процесс сверхскоростного шлифования (сверхтвёрдых веществ)». Когда же он дошёл до термина «мозгоёбство» («загоризонтная радиосистема передачи телеметрических данных») – зал не выдержал и буквально взорвался хохотом и аплодисментами. И Отто Юльевич запоздало обратил внимание на странную реакцию окружающих.
- Отставить смех! – зарычал он. – Что вас всех так рассмешило? Что я такого смешного сказал?
Тут он, наконец, соизволил включить мозги и вчитаться в то, что бездумно транслировал в течение последних десяти минут.
Хайдеггер заалел, как огнетушитель, перевернул лист на другую сторону и прочёл название «докладной»: «Методические рекомендации по использованию письменных и устных бранных слов и выражений в целях решения вопросов смыслового понимания и успешного выполнения служебно-боевых задач отделом СОЛДАТ Департамента Общественной Безопасности Энергетической Компании «Шин-Ра»».
Сделав абсолютно правильные выводы, и с ходу вычислив организатора диверсии, Отто Юльевич просверлил Сефирота бешеным взглядом.
- Кресцент, сразу после совещания – ко мне в кабинет.
- Товарищ генерал-полковник, разрешите? – вскочил Генка Рапсодос. – Товарищ генерал-полковник, это моя работа! Готов понести заслуженное наказание!
Генезис посчитал, что если возьмёт вину на себя – его убийство отодвинется до воскресенья и он успеет не только составить завещание, но и попрощаться с родными.
- Товарищ генерал-полковник, это моя работа, - очнулся Сефирот, также вставая. – Есть после совещания прибыть в ваш кабинет.
- Отто, я руковожу этим отделом, - с места поднялся директор Лазард. – Играю, так сказать, основополагающую роль в формировании, поддержании и восстановлении морально-психологического состояния личного состава, организовываю культурно-просветительную работу. Меня и казните за недочёты и упущения.
Судя по выражению лица Хайдеггера, ему очень хотелось бросить в Лазарда что-нибудь тяжёлое. Сапог, например. «Ничего, кудлатый, когда-нибудь и до тебя очередь дойдёт…»
- А я принимал в подготовке документа посильное участие, - встал Анджил Хьюли.
Встал и его подопечный: молоденький «второклассник» Зак Фэйр.
- Ну? А ты чего скачешь? – взорвался Хайдеггер. – Ты-то коим боком с ними очутился?
- А я им… я им карандаши точил, - гаркнул Зак и вытянулся в струнку, звонко щёлкнув каблуками.
Поскольку фраза «точить карандаш» имела эротический подтекст, Хайдеггер побагровел ещё сильнее. Цвет его лица внушал серьёзные опасения, и Сефирот забеспокоился, успеют ли врачи прибыть на помощь, если у начальника Департамента вдруг случится инсульт.
Но Отто Юльевич поднатужился и взял себя в руки.
- Хьюли, ты чему молодёжь учишь? Лазард! Похоже, весь твой отдел целыми днями только и знает, что… карандаши точит вместо того, чтобы службу нести. Совещание окончено! Кресцент – ко мне в кабинет, остальные – по рабочим местам.
Прихватив папку с докладными, Хайдеггер сошёл с трибуны и посеменил к выходу. Сефирот поплёлся за ним, как телок на заклание.
- Присаживайся, Кресцент.
Опять эта фраза… Фраза, с которой у Сефирота начались неприятности.
Хайдеггер бросил папку с докладными на стол, расстегнул китель и, кряхтя, тяжело опустился в кресло. Дорогая кожа жалобно заскрипела под его массой.
Повисло томительное молчание. Хайдеггер бурил Сефирота взглядом и барабанил по столешнице пальцами-шпикачками с неровно обгрызенными ногтями.
Сефирот готовился к обороне.
- Я не сомневаюсь, что это твоих рук дело, - наконец произнёс Отто Юльевич. – Потому что только ты способен додуматься до чего-то подобного. Скажи мне, Кресцент, - он подался вперёд, и его взгляд сделался ещё более пытливым и щупающим, - где ты таких слов набрался?
- В армии, - ответил Сефирот, чувствуя себя нашкодившим пацаном.
- Да я не о мате, - отмахнулся Хайдеггер. – Мат - это хуйня. Я солдат без мата за военных не считаю. Я - о вибраторных антеннах и загоризонтных радиосистемах.
- Почту из администрации президента читал, - честно признался Сефирот. – Там не разделяют контент по Департаментам, просто делают рассылки во все адреса одновременно. Поэтому к нам часто попадает информация, предназначенная для других ведомств.
- Молоде-ец какой! – протянул Хайдеггер, глядя на Сефирота – страшно подумать! – с любопытством. Он давно подозревал, что этот беловолосый мутант с кошачьими глазами намного умнее, чем кажется. - И что ты из этих рассылок понял?
- Ну… - Сефочка замялся. – Всё.
- Всё понял? Класс! – восхитился босс, сияя, как медный гил.
- А что? – насторожился Сефирот, которого восхищение Хайдеггера обеспокоило сильнее, чем его гипотетический гнев.
- Что, что… То! – Хайдеггер прекратил барабанить пальцами и хлопнул ладонями по крышке стола. – Палмер - на больничном. Скарлетт – в отпуске, её телефон не доступен. А их подопечные то ли тупые, то ли сознательно вредят. Ни одну бумаёжку без понуканий выродить не могут. Я один на три Департамента остался. Хоть разорвись, блядь! – он демонстративно развёл руками. - А главное, не могу разобраться, где меня наёбывают с показателями. Понимаю, что наёбывают, но не могу понять, где. Короче, Кресцент. На следующей неделе президент требует подробнейший отчёт о реализации программы по модернизации ракетно-космической отрасли. Коль ты в этом деле шаришь – дерзай. Справишься - выпишу премию в десять окладов, и… ты по графику когда в отпуск идёшь?
- В декабре.
- Пойдёшь в июле.
Сефирот задумался. Соблазн был велик (десять окладов и отпуск летом на дороге не валяются), но переоценивать свои силы - слишком опасно и самонадеянно с его стороны. И отказать неудобно!
- Надо подумать, - уклончиво молвил Сефирот. – Я…
- Двадцать окладов, - перебил Хайдеггер.
Сефирот ещё не успел нагулять сообразные должности аппетиты, равнодушно относился к деньгам и здорово недооценивал свои мозги. Будь на его месте Генезис Рапсодос – он бы раскулачил Хайдеггера на более весомые донативы (5).
А ещё – ему интересно было решить нестандартную задачу.
- Я постараюсь, - сдался Сефирот.
- Ты не старайся. Стараться будешь в постели с бабой. Га-га-га! – Отто Юльевич громогласно захохотал, довольный удачной шуткой. Мясистое брюхо под рубашкой, еле сходящейся по генеральскому периметру, заколыхалось, как студень. Сефирот неуловимо поморщился, и тотчас натянул на лицо холодную, вежливую маску. – Ты выполняй. И - да, Кресцент. Вот это, - Хайдеггер подтолкнул через стол мультифору со злосчастными рекомендациями, - похвальное начинание, не спорю. Особенно мне понравилось предложение ввести ежедневный час вежливости. Но ты подумал о последствиях? Ты же все показатели на бок уложишь.
- Я всего лишь выполнял ваше распоряжение, - ответил Сефирот, сгребая «файл» со стола.
- Моё? Распоряжение? – искренне удивился Хайдеггер. – Я не помню, чтобы отдавал подобные распоряжения.
Лишь воинская дисциплина не позволила Сефироту схватиться за лицо руками и простонать: «Меня переполняют эмоции!» (Перевод: «Ну, охуеть ваще!»)
Неужели паникёр Лазард опять решил перестраховаться и интерпретировал пожелание начальника Департамента по-своему? Такое уже неоднократно случалось. Потом Сефирот выяснял, что на самом деле указания Хайдеггера, которые он считал маразматическими, превращались в таковые лишь при посредничестве директора Лазарда.
- Мне доложили, что вы были крайне недовольны лексиконом полковника Рапсодоса, - пояснил Сефирот. – Я принял меры, чтобы больше не возникало вопросов к личному составу.
Хайдеггер с минуту изумлённо таращился на собеседника, нахмурив лоб и часто моргая. Он мучительно вспоминал, где и когда мог выказать недовольство словарным запасом Генезиса.
Внезапно его лоб разгладился, и он заулыбался, пустив солнечного зайчика золотой «фиксой». Ослеплённый Сефирот зажмурился.
Товарищ генерал-полковник вспомнил. Да, было дело: высказался однажды в присутствии Лазарда, услышав, как распинается Генезис Рапсодос перед коробками «второклассников»: «От, шельмец, итти его качель, как складно кроет, багрисков сын!»
Но он высказался с восхищением и одобрением. Отто Юльевич был крайне невысокого мнения об умственных способностях СОЛДАТ, и давал справедливую оценку воспитательной роли мата, значительно повышающему уровень дисциплины и политической грамотности вчерашних школяров.
Лазард… Этот напыщенный… гражданский опять неправильно истолковал его слова!
Хайдеггер поджал губы. Хоть Сефирот и был малость несносным подчинённым – с ним он намного проще находил общий язык.
- А… Помню. Ладно, Кресцент, свободен. Я разрешаю использовать мат в повседневной деятельности. Но если не составишь отчёт по модернизации космической отрасли… - в тоне, каким это было произнесено, конкретно слышалось обещание репрессий.
- Есть составить отчёт, - вздохнул Сефирот.
Выйдя из кабинета, он встал как вкопанный, встретив десятки взглядов СОЛДАТ, явившихся в качестве группы поддержки. Во первЫх рядах делегации находились Анджил Хьюли, Генезис Рапсодос, Зак Фэйр и директор Лазард.
- Уволил? – спросил Генезис.
Сефирот отрицательно помотал головой, вытащил из «файла» методические рекомендации и с улыбкой порвал их пополам и ещё раз пополам. Ошмётки бросил в открытое окно и они, чуток покружив в воздухе, торжественно облепили подоконник…
--------------------------------------------
1) ИВР – «индивидуально-воспитательная работа», - здесь и далее – примечания автора.
2) ПХД – сокр. «парко-хозяйственная деятельность», проще говоря – генеральная уборка помещений и территории.
3) В хэдканоне автора биологическим отцом Сефирота является Винсент Валентайн.
4) Перефразированное начало «Илиады» Гомера.
5) Донатив - денежная раздача (как правило, нерегулярная) в римской армии периода поздней республики и империи, производимая от имени полководца или императора. В переносном смысле – премия.
Цепной пёс Кровавого Режима, Тиран и Самодур (с)
Господа! Я циник, пошляк, издеватель и извратитель. Я обо... (глагол опущен) и светлых и тёмных, и буду заслужено бит и теми и другими. (А. Свиридов)
|
| |
| |
| MadDriver | Дата: Понедельник, 27.06.2022, 21:25 | Сообщение # 3 |
Пол:
Группа: Пользователи
Сообщений: 23
Репутация: 0
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Цитата investigator (  ) Генезис признался, что и ему неохота.
Придется вспоминать кусачих бобиков. |
| |
| |
| MadDriver | Дата: Понедельник, 27.06.2022, 21:39 | Сообщение # 4 |
|
Пол:
Группа: Пользователи
Сообщений: 23
Репутация: 0
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Гена дал, Гена взял. А потом еще раз дал.
В смысле, обеспечил улучшение материального положения вышестоящего руководства.
Цитата investigator ( ) - Товарищ генерал-полковник, разрешите? – вскочил Генка Рапсодос. – Товарищ генерал-полковник, это моя работа! Готов понести заслуженное наказание!
- Товарищ генерал-полковник, это моя работа, - очнулся Сефирот, также вставая. – Есть после совещания прибыть в ваш кабинет.
- Отто, я руковожу этим отделом, - с места поднялся директор Лазард. – Играю, так сказать, основополагающую роль в формировании, поддержании и восстановлении морально-психологического состояния личного состава, организовываю культурно-просветительную работу. Меня и казните за недочёты и упущения.
- А я принимал в подготовке документа посильное участие, - встал Анджил Хьюли.
Встал и его подопечный: молоденький «второклассник» Зак Фэйр.
- Ну? А ты чего скачешь? – взорвался Хайдеггер. – Ты-то коим боком с ними очутился?
- А я им… я им карандаши точил, - гаркнул Зак и вытянулся в струнку, звонко щёлкнув каблуками.
Цитата investigator ( ) Выйдя из кабинета, он встал как вкопанный, встретив десятки взглядов СОЛДАТ, явившихся в качестве группы поддержки. Во первЫх рядах делегации находились Анджил Хьюли, Генезис Рапсодос, Зак Фэйр и директор Лазард.
- Уволил? – спросил Генезис.
Красавчики.
|
| |
| |
|
