|
Встань и иди
| |
| Elenna | Дата: Пятница, 28.11.2014, 11:27 | Сообщение # 1 |
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Название: Встань и иди
Автор: Elenna
Рейтинг: РG
Жанр: AU, драма action
Размер: повесть
Аннотация: Средиземье (очень опосредованно)+"Агент 007". Продолжение "Разрубленного щита"
Часть I. Марена
Глядь - так и есть! В темноте мужика
Смерть обнимает, ласкает.
М.П.Мусоргский "Песни и пляски Смерти"
Как хороши декабрьские предрассветные часы на костромской земле! Быть может, этого не заметит юноша, знающий лишь красоту весны, но тот, кто много прожил и много страдал, без труда различит в голосе ветра отзвук печальносуровой свадебной песни, а в белизне инея и снега – подвенечный наряд Марены Свароговны. Потом, к исходу зимы сестра Живы-Весны и Лели-Любви станет злой ведьмой, но сейчас она – "царица прекрасная", чья красота ведома всякому, кому хоть раз остудил душевную рану первый снег, кто хоть единожды в отчаянии призывал утешительницу - Смерть.
Человек за рулём "Запорожца", двигавшегося в направлении Волгореченска, мог бы по достоинству оценить невесту Дажьбога Перуновича, но ему было некогда. Человека в "Запорожце" звали Джеймс Бонд. Больше года прошло с тех пор, как он – тогда ещё агент 007 – последний раз входил в кабинет М. Теперь у него было только имя – и это всё, что ему оставили. Жизнь тоже не смогли отнять – но и она теперь казалась милостью. Милость и жалость – вот что стало его уделом. Из милости дали ему приют в Монсальвате, из жалости приняли в своём доме Лурмааны… Что же заставило его покинуть гостеприимный дом в далёком счастливом мире, какие пути вели его в Волгореченск? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся перенестись более чем на полсуток назад.
* * *
Более полусуток назад в Москве музыканты молодого – существующего чуть больше года оркестра русских народных инструментов расходились после репетиции и не замечали человека с соломенно-желтыми волосами и протезом вместо правой руки. Работая в ЦРУ, научишься быть незаметным! Правда, сейчас Феликс Лейтер представлял совсем другую организацию, но он знал, что ЦРУ не отпускает никогда – и там о нём вспомнят, если потребуется. Так было однажды – когда подался в агентство Пинкертона, так будет и теперь – в этом он не сомневался. За музыкантами он не следил – просто ждал, когда уйдут все, кроме дирижёра – и можно будет поговорить без свидетелей. О дирижёре он знал то, что лишь один из оркестрантов ведал о своей Елене Анатольевне: до того, как взвалить на себя оркестр, эта женщина несколько лет несла на своих плечах Возрождённый Нуменор. И Лейтер шел к ней, конечно же, не о гастролях договариваться – на то другие организации есть. Но не только по долгу службы он пересёк океан: Феликс хотел услышать правду о смерти друга. Джеймс Бонд покончил с собой в тюрьме – вот всё, что он смог вызнать в Англии. Не удалось выяснить даже, в чём его обвиняли. Лейтер, однако, не сомневался, что обвинение, каким бы оно ни было, не имело ничего общего с реальностью, не верил и в самоубийство – Бонда, без сомнения, ликвидировали – и Феликс хотел знать, кому его друг стал поперек дороги.
В Лондоне он не мог узнать больше ничего. Впрочем, до одного весьма важного обстоятельства ему удалось докопаться: к этому тёмному делу имел какое-то касательство Возрождённый Нуменор. И когда Феликса послали в Россию к дунаданам, он не собирался упускать шанс. Он не тешил себя надеждой, что сумеет перехитрить людей, умеющих читать мысли, но уповал на то, что дунаданы не отказывают в помощи никому, чья просьба не противоречит Закону Небесному или земному. Но разве грешно или преступно интересоваться судьбой друга? Говорят, в Нуменоре высоко ценят дружбу и верность, и Феликс надеялся, что там его чувства поймут.
Встреча с Владыкой в Рыбинске его несколько озадачила: стоило ему завести речь о Бонде, как в Тар-Феанора словно бес вселился. Феликс опомнился, скатившись с лестницы. Он не мог понять: то ли Джеймс настолько восстановил против себя эту загадочную организацию, что здесь и на порог не пускают того, кто представляется его другом, то ли ему попросту не поверили. Так или иначе, путь к разговору с Предводителем теперь был отрезан, и оставалось только отправиться в Кострому и отыскать там Тар-Телконтари.
Владычица оказалась не по возрасту серьёзной и властной девочкой-подростком. С Лейтером она была холодно вежлива: Джеймс Бонд жив, он в надёжном месте, где ему ничто не угрожает, ему хорошо, увидеться с ним нельзя… И вообще, ей пора в школу, а в ближайшие несколько месяцев она ужасно занята… Всего хорошего!
Итак, ему не доверяют. Неведомо, что там у них вышло с англичанами, но, по-видимому, у дунаданов есть серьёзные основания сомневаться в искренности тех, кто проявляет интерес к судьбе мистера Бонда. По крайней мере, теперь Феликс знал, что Джеймс жив (с чего бы Хранительнице лгать об этом?), но удовлетвориться этим, разумеется, не мог. К тому же у него не было никакого желания объяснять по возвращении в США, как это он умудрился сделаться в Нуменоре «персоной нон грата», не успев даже заикнуться о деле.
Теперь, когда и Тар-Феанор, и Тар-Телконтари захлопнули дверь перед ним, оставался один путь: заручиться поддержкой кого-то, кто имеет очень большое влияние на Владык. Но кто из дунаданов поверит ему – поверит настолько, что после всего происшедшего решится представить его своим суровым вождям, не страшась их гнева? А к чьим советам вообще прислушается по-настоящему мудрый правитель? Может быть, к словам своего предшественника на престоле? К тому же, о доброте прежней Владычицы ходили легенды… Если кто и сможет сейчас ему помочь, то только она. И вот теперь Феликс Лейтер стоит возле этого небольшого здания и ждёт, когда уйдут все музыканты – и тогда никто не помешает его разговору с сестрой Еленой.
…Но вот, кажется, пора ему войти.
* * *
Елена прошла из репетиционного зала в свой кабинет и устало опустилась на стул. Вот так… хоть десять минут передохнуть – больше-то отдыхать не придётся. Сейчас одиннадцать тридцать пять, репетиция закончилась, следующая – завтра, но у дирижёра всегда полно работы. А сегодня – помимо прочего – надо ещё лететь в Нижний Новгород за медиаторами. Елена и сама могла сработать неплохой медиатор из подходящей пластмассовой линейки – для домры малой или из капроновой крышки – для альтовой, но лучше копролоновых медиаторов не найти, а в изготовлении их не было равных преподавателю Нижегородской консерватории Михаилу Котомину. С ним у неё назначена встреча через два часа – доверить почте такую драгоценность, как хорошие медиаторы, Елена не рискнула. Правда, передать деньги и получить сделанные на заказ медиаторы могла бы и администратор Ася, но она уже пятый день лежала с гриппом. Болезнь администратора прибавила Елене забот. Елена с благодарностью подумала о брате Александре: что бы она делала без подаренной им леталки! Страшно подумать, что ей пришлось бы отменять репетиции сейчас – когда осталось совсем немного времени до такого ответственного концерта! До сих пор оркестр Елены выступал на провинциальных сценах, но вот теперь – совсем скоро – дирижёру и оркестрантам предстояло вынести своё искусство на суд искушённой и взыскательной столичной публики.
Что и говорить, тяжко ей пришлось бы без леталки! Не говоря уж о том, что мужа видела бы в лучшем случае раз в месяц. Конечно, если б она попросила брата Виктора помочь с квартирой в Москве, он бы не отказал – как не отказал многим её оркестрантам, у которых не было жилья в столице после того, как выписались из общежития, но Елена слишком хорошо знала, что её Мануйло не сможет жить в огромном городе с его шумными улицами, спешащей толпой, уродливыми каменными коробками в десятки этажей и мрачными подземельями метро. Да и сама Елена выдерживала этот бурлящий котёл только потому, что каждый вечер садилась в леталку и отправлялась в лесную избушку на Пинеге, где её ждал Мануйло. Вот и сегодня она, падая с ног от устало-сти, войдёт в этот дом, ставший её крепостью.
Мануйло, конечно же, скажет: «Стоило этак выматываться – дался тебе этот оркестр!». А потом он обнимет её – и вся её усталость, все волнения этого дня растворятся в прикосновении его рук. Работа Елены отнимала много времени – может, именно поэтому им была так дорога каждая минута, проведённая вместе. Они не расставались даже ночами в полнолуние, когда он «перекидывался» – они до рассвета вдвоём уходили в лес. Особенно любила Елена такие ночи зимой, когда Мануйло играл с ней, кидаясь на грудь и опрокидывая в снег… Елена было уверена, что тем, кто болтает о «необходимости разнообразия», просто не повезло со спутником жизни. Мануйло не надоест ей никогда – не может надоесть! О таком муже можно только мечтать. И в доме у них всё было так, как ей мечталось: и иконы, и печка с живым огнём… вот только колыбелька до сих пор стоит пустая, хотя женаты они уже больше года, и часто по ночам она трепетала в объятиях оборотня, качаясь на золотой волне его нежной силы… Мануйло хотел, чтобы она обследовалась, но она всё медлила с этим, отговариваясь занятостью. На самом деле она просто боялась услышать приговор. Впрочем, Елена и без всякого обследования догадывалась, что полученное в Нью-Йорке ранение в живот – хоть и исцелённое чудесным образом – не прошло бесследно. А может, прикосновение Ада сделало её бесплодной?
… Дверь кабинета приоткрылась:
– Елена Анатольевна, назавтра что приготовить?
– Всё то же кроме Свиридова, и ещё Аренского… вот, возьми ключи, закроешь потом. А я ухожу.
Соня удалилась к себе в библиотеку – раскладывать ноты по папкам. Елена резко поднялась – всё, передышка закончилась, пора браться за дела! Но немедленно отправиться в Нижний Новгород ей не пришлось.
– Если я не ошибаюсь, Вы – сестра Елена?
– Да, это я. Приветствую тебя! – она улыбнулась. Нельзя показать этому человеку, что он явился не вовремя: от хорошей жизни не ищут встречи с дунаданами – нельзя допустить, чтобы он ещё больше уверился в жестокости этого мира.
– Я – Феликс Лейтер, «Бюро-13».
– «Бюро-13»? А Джеймс говорил, будто ты из ЦРУ, – произнесла она таким тоном, будто к ней каждый день после репетиции заходит кто-нибудь из ЦРУ.
– И многим он это говорил?
– Только мне. Так, обмолвился однажды… Да ты садись! А то стоишь, как чужой. Уж извини, кофе не предлагаю – солисты весь выпили, прямо не напасёшься на них.
Феликс сел на диван.
– У меня к Вам два дела: одно – личного характера, другое, возможно, вплотную касается Возрождённого Нуменора.
– Ну, если так серьезно, тебе лучше бы прямо к Владыкам. У меня-то теперь один знак власти, – она продемонстрировала дирижёрскую палочку.
– У ваших Владык я уже был.
Она внимательно посмотрела на лицо Феликса, сохранившее следы Александрова «гостеприимства»:
– Неласково же наш Владыка тебя встретил... с лестницы, что ли?
– Откуда такие подробности?
– Да так... у брата кое-чему повыучилась. Я-то слепая перед ним: он бы уже сказал, сколько в той лестнице ступенек было.
– И кто этот брат – Шерлок Холмс?
– Нет, Пётр Нижегородец. Но профессия та же, – она убрала дирижёрскую палочку в футляр. – Ну, выкладывай, с чем пришёл?
– Я хочу знать, что случилось с Джеймсом Бондом.
Не было похоже, чтобы этот вопрос её поразил – но Феликс и не ждал этого после того, как она упомянула о его друге.
– Что случилось с Джеймсом... это долгая история.
– У меня есть время.
Сестра Елена встала и отошла к окну. С минуту она стояла, словно высматривая что-то в снегу, покрывающем двор – и молчала. Феликс не торопил её. Он уже понял: эта – расскажет.
Наконец она повернулась и начала:
– Мы обещали одному человеку молчать об обстоятельствах того дела. Правда, он слова не сдержал, но мы своё сдержим. Так что – прости уж – я не стану рассказывать, как Джеймс познакомился с нами, да это и не важно. Важно то, что мы тому человеку верили... он сидел с нами за столом и обещал позаботиться о Джеймсе. Воистину, тот нуждался тогда в его помощи. И он о Джеймсе не забыл... да, не забыл! Он сдал его своим союзникам, когда те вознамерились заполучить Возрождённый Нуменор в холопы. Нам стали угрожать расправой над Джеймсом и... одной тринадцатилетней девочкой, если мы не согласимся на их условия. Условия же были таковы, что принять их мы не могли. Но и бросить дорогих нам людей на произвол судьбы... точнее, на произвол этих извергов мы тоже не могли. Наши союзники согласились дать им приют. Но при бегстве из Англии их выследили. Девочке – стараниями Джеймса – удалось уйти, а его ранили в ногу и взяли. Нам предъявили ультиматум: или Владыки соглашаются на сотрудничество – или он умрёт. Впрочем, если бы даже они сказали «да» – Джеймсу бы это не помогло; его судьбу уже решили – и очень скоро мы убедились в этом. За два дня до завершения срока, данного нам на раздумье, нашим удалось разузнать, где его держат. Владыки с несколькими братьями ночью проникли туда и увезли Джеймса за пределы Британии в дом нашего союзника. Но радость была недолгой...
Женщина замолчала. Было видно, что ей тяжело вспоминать всё это.
Феликс терпеливо ждал. Наконец, она заговорила вновь:
– Джеймс вернулся из плена тяжело больным. Оказалось, его «обрабатывали» то ли ЛСД, то ли ещё чем-то в этом роде.
– Его допрашивали?
– Вполне возможно, что и допрашивали, но точно не знаю – он ведь ничего не помнит о тех днях. А может, они просто хотели – если мы согласимся – выдать нам его безумным или умирающим, чтобы потом никому ничего не рассказал... зачем им огласка?Спасибо тому целителю – считай, со смертных саней поднял. Да только ненадолго то лечение помогло. Скоро началось: бред, обмороки, провалы в памяти... из-за всего этого Джеймс даже попытался лишить себя жизни. Его спасли тогда, но с последствиями того издевательства, что он пережил в плену, справиться так и не удавалось. Он медленно умирал. А мы об этом не ведали. Как мы узнали потом, Джеймс настоял, чтоб от нас это скрывали. И только когда целитель, лечивший его, признал, что больше ничего не может сделать, и Джеймс обречён – только тогда один человек написал нам без его ведома – в надежде, что нам удастся найти того, кто сможет вылечить нашего Джеймса. И мы нашли. Сейчас, насколько мне известно, Джеймс здоров, но мы его давно не видели, он ещё у наших друзей – там же, где лечился. Захочет ли он вернуться сюда – это мне неведомо, но вполне возможно, что вернётся, и ты его увидишь.
Несколько минут Феликс молчал. Он ожидал услышать что-то подобное – и всё же был потрясён.
– А те люди, которые это сделали... это ведь была не мафия? И не международная террористическая организация, верно?
Женщина вдруг резко вскинула на него глаза – но не ярость, а боль была в её взгляде:
– Послушай, Джеймс жив, может статься, ты ещё встретишься с ним. Он тогда с нами за столом не сидел, ничего не обещал – вот и спроси его! Если, конечно, ты настолько жесток, что заставишь своего друга ещё раз всё это вспомнить!
Феликс не стал больше спрашивать. Этот «всплеск» сам по себе подтвердил его догадку. А женщина продолжала – уже спокойно:
– А о мести не думай – мы уже отомстили, да так, что они не скоро об этом забудут. И мы тоже – вряд ли забудем.
– Я уже убедился, что ваш Владыка не забыл!
– Боль делает человека слепым. Сейчас важно не допустить, чтобы страдание говорило вместо него... Знаешь что, поехали-ка в Рыбинск, к Тар-Феанору. У меня времени мало, о втором деле по пути расскажешь, если успеешь, а нет – так прямо там. Уж я позабочусь, чтоб он больше не швырял тебя с лестницы.
– Надеюсь, ваш Тар-Феанор не отказывает дамам.
* * *
Дунаданы предпочитали не пугать народ без особой надобности, поэтому Елена посадила леталку за пределами Рыбинска – и они с Феликсом направились к дому Владыки.
– Ты сразу-то не показывайся, – говорила Елена, когда они приблизились к подъезду. – Подожди на лестнице, а я сначала сама с ним поговорю.
Навстречу им – едва не сбив с ног – пулей вылетела сверх меры размалёванная юная особа в расстёгнутом пальто (благодаря чему хорошо была видна её более чем откровенная юбочка).
– Опять Аньке от братца влетело, – прокомментировала Елена. – Не повезло нам с тобой, Феликс.
– А причём тут мы?
– Притом, что это была сестра нашего Александра. Если только у них до ремня дело дошло – к нему теперь до вечера лучше не подходи. Но всё же попытаемся.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Суббота, 29.11.2014, 09:28 | Сообщение # 2 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Александр и впрямь был не в духе – то ли из-за очередной ссоры с младшей сестрой, то ли оттого, что (как показалось Елене) провёл вчерашний вечер за бутылкой. Но Елену встретил с искренней радостью:
– Сестрёнка! Ну наконец-то ты из своих партитур вылезла! А то уж год целый тебя только на Советах и вижу!
– Приветствую тебя, Владыка!
– Да чего уж там – Владыка, Владыка... не на деле же!
– Нет, братец, я к тебе именно с делом. Человек тут со мной – издалека приехал, помощи ищет.
– Ну так зови – пусть заходит!
Елена отошла и перегнулась через перила:
– Феликс, поднимайся!
Если б между ними не стояла женщина, Александр, вероятно, не стал бы и разговаривать, вновь увидев Лейтера у своей двери.
– Ты что, не понял тогда?! Мало, что ли?! Ну, так я добавлю! Отойди, сестрёнка!
– Владыка, остановись!
– Нет, дай мне этого...
– Постой, брат Александр! – она вскинула руку решительным движением. – Постой! Конечно, ты и меня можешь швырнуть с лестницы – но с Законом Братства ты этого не сделаешь. А Закон велит тебе выслушать каждого, кто об этом просит.
Было видно, что нуменорцу стоит немалого труда отступить.
– Ну ладно, входи, – проговорил он без всякого выражения. Вслед за хозяином гости вошли в комнату – единственную в этой квартире. Тот, кто решился бы навести здесь порядок, вероятно, отказался бы от своей затеи на третий день работы. Даже просто пропылесосить было бы затруднительно, поскольку даже технический гений хозяина не создал такого пылесоса, который бы мог здесь развернуться. Одна кровать была не убрана, по другой разбросаны бренные останки плакатов, изображавших, по-видимому, особо любимых юным поколениям деятелей современной эстрады (обрывок одного из этих плакатов ещё крепился кнопкой к выцветшим обоям). Узкое пространство между кроватями занимали чертёжная доска и небольшой круглый стол, на котором царил хаос из чертёжных принадлежностей, грязной посуды и школьных тетрадей. Стараясь не опрокинуть чертёжную доску и не наступить на разбросанные по полу аудиокассеты и косметику, Феликс протиснулся между дверным косяком и шкафом, занимавшим полприхожей, и сел на единственный в комнате стул, сестра Елена присела на край неубранной кровати, Александр устроился на подоконнике, смахнув на пол пустые пластиковые бутылки.
– Давай, говори, чего там у тебя.
– Дело в следующем, – начал Феликс, но продолжать ему не пришлось – Александр вдруг вскочил:
– Положи, где взял!
Феликс, никогда прежде не видевший Нуменорской Силы в действии, поспешил отвести глаза от лица Владыки. В тот же миг послышалось оглушительное «мяу», сестра Елена вскочила, каким-то чудом не опрокинув стол, и успела перехватить в стремительном прыжке пушистую белую кошечку, вознамерившуюся, по-видимому, выцарапать глаза Тар-Феанору.
– Ну, будет тебе царапаться, ничего с твоим котёночком не сделается!
Александр тем временем перебрался к двери и помог встать человеку, осевшему на пол возле шкафа.
–Ну, здравствуй, Мордредович! Ты откуда взялся? А я тебя и не признал сперва.
Джеймс Бонд сел на кровать, всё ещё не опомнившись после удара Нуменорской Силой.
– Алекс! Что за запрещённые приёмы?!
– А мои чертежи тащить – не запрещённые?
– Если ты не закроешь дверь, у тебя утащат не только чертежи.
– На кой тебе этот кухонный комбайн сдался-то? Женился ты, что ли?
– Это был кухонный комбайн?
– А ты что хотел? Подводную лодку? Так это не ко мне.
– Оставь себе свою субмарину вместе с кухонным комбайном! Мне было интересно, заметите вы меня или нет.
– А мне интересно, заметишь ли ты меня.
Джеймс обернулся.
– О, Феликс! Вот уж не думал тебя здесь увидеть.
– Я тебя тоже. Эти господа дали мне понять, что увидеть тебя будет сложно.
– Какими судьбами?
– Как обычно – дела.
– Где ты теперь?
– В «Бюро-13». Слышал о таком?
– Нет, не слыхал. Это что, тоже сыскное агентство?
– Можно сказать и так. Только контингент не тот.
– А что за контингент?
– Примерно тот же, что и у твоих друзей.
Кошка вырвалась из рук сестры Елены и заняла место на коленях у Джеймса. Он погладил её.
–Мурлыкай, милая, мурлыкай. Ты превосходный телохранитель…. Знакомься, Феликс, это Эльза.
– Не думал, что ты переключился с женщин на кошек.
– Между прочим, очень удобно. Ты когда-нибудь пробовал засунуть женщину за пазуху?
Радость Джеймса стала в глазах брата Александра лучшей рекомендацией, которую бы мог предъявить Феликс: от мрачного настроя и недоверчивости Владыки не осталось и следа.
– Мордредович, а как ты все-таки догадался, что чертежи у меня под кроватью?
– Да не искал я их! Я думал – у тебя там бутылки, а там чертежи…
– Бутылки у меня на балконе. Сейчас принесу – за встречу.
– Мальчики, дорогие мои! Может сначала Феликс расскажет о своём деле?
– Ну ладно, Феликс, давай рассказывай, а потом…
– Владыка, что о тебе подумают?
– А что, тут все свои. Ну ладно, ближе к делу.
– Феликс, ты говорил, что это дело имеет отношение к Возрождённому Нуменору?
– Да, имеет. Вы ведь, как нам известно, шерстили Тёмных?
– Было дело.
– Сказать точнее, было и есть.
– Вот и у нас – было и есть. Нам стало известно, что это не разрозненные группировки. Они все связаны – во всём мире!
– Об этом ты мог бы и не рассказывать.
– Вижу, вы неплохо осведомлены. Недавно человек из этой организации вступил с нами в контакт, предложив сообщить важную информацию.
– Прижало, видно.
– Он упоминал о какой-то готовящейся операции, которую необходимо сорвать. Но заявил, что по телефону больше сказать не может.
– Ваши встречались с ним?
– Должны были. Но на условленную встречу он не явился. Его нашли в ста метрах от места встречи. Вскрытие показало, что он умер от сердечного приступа.
– Да, это они быстро..
– Но ведь это значит, что ...
– Что это не была наживка. Действительно готовится что-то серьёзное.
– И что – никаких зацепок?
– Есть одна – при нём нашли фоторобот. Вот копия.
– Это на компьютере, что ли этак делают?
– Ну да. Надо полагать, этот человек мог бы многое прояснить.
– Мальчишка совсем... От нас-то вы чего хотите?
– Чтобы вы помогли нам его разыскать.
– А сами не можете?
– У нас на это уйдёт много времени. А если за этим стоит что-то, с чем не хотелось бы опоздать...
– А мы, выходит, быстро найдём?
– Если всё то, что мы о вас знаем – правда, то с вашими возможностями вы могли бы... Для нас это сложнее – ведь он может находиться в любой стране.
– Ничего себе – лёгенькая задачка: отыскать одного из шести миллиардов.
– Не из шести, а из пяти, – поправил Джеймс, – этот парень явно не китаец.
– И не японец, – добавил Феликс, – и не негр. Так что дело гораздо проще, чем тебе представляется.
– Вот и искали бы сами, раз это всё так просто... Ладно, что-нибудь сделаем. Подключим брата Петра.
– Нижегородца?
– А ты о нем наслышан?
– Услышал сегодня кое-что. Если я правильно понял, он вот по этому изображению способен выдать все анкетные данные.
– Все не все, а что-нибудь да скажет. Хоть будет что говорить нашим разведчикам, а не так чтоб «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». А этак искать, по одной физиономии...
– Положим, меня ваши разведчики и без физиономии выследили, – уточнил Джеймс.
– Там иное дело... Там у нас направление было, а тут я пока никакого направления не вижу.
– А брат Пётр увидит больше?
– Он всегда видит больше всех нас вместе взятых.
– Если он, глядя вот на это, что-нибудь может сказать, я сам поставлю бутылку.
– Джеймс, ну что ты в самом деле, не успел приехать – и скорей за бутылкой! Не давали тебе там, что ли?
– Я там под круглосуточным наблюдением находился: днём – Кэт, ночью – Эльза, вечером – обе.
– Эльзочка, умница ты моя пушистая! Владыка, может она у тебя пока поживёт, всё равно в Кострому везти пока некому.
Александр сделал вид, что не услышал:
– Сестра Елена, Владычица мне говорила, что ты сегодня в Нижний летишь.
– Я-то лечу, да только брата Петра там сейчас нет.
– Как нет?
– Ты сам его на прошлой неделе в Александров послал.
– Он только вчера со мной на связь выходил. Отчитался, мол, кончено дело.
– Я тоже с ним вчера связывалась. Задержался он там: его племянник просил какие-то записи купить. Говорят, их в Москве достать невозможно, а в Александрове запросто. А леталки у него нет, ты же знаешь.
– А что, племянник сам не мог? Ему из Москвы туда приехать – или Петру из Нижнего?
– Им виднее, Владыка. Для родичей чего не сделаешь.
– Видать, этот родич типа моей Аньки.
– Это, случайно, не та девица, что рыдала там на углу и расписывала мне бесчеловечные методы своего брата? – поинтересовался Джеймс.
– И ты её, конечно, утешал.
– Не то чтобы очень сильно...
– Да не стесняйся ты, на дуэль не вызову. А хочешь – бери! Забирай со всеми потрохами, у меня она уже вот где!
– Пользуйся случаем, Джеймс. Видишь, отдают.
– Только после Вас, мистер Лейтер.
– По-моему, Владыка, тебе следует быть повнимательней к сестре, потеряешь ведь девчонку. А вы постыдились бы - человек живой всё-таки.
– Вот что, ребята, я бы и сам вас в Александров подбросил, заодно с братом Петром на месте бы поговорил, да мне уже на работу пора – директор прибьет, если не явлюсь сегодня. Сестра Елена, успеешь ты их в Александров отвезти?
Елена взглянула на часы:
– Нет, уже не успею.
– Ничего, мы и сами доберёмся.
– Ну, хоть до Ярославля, на вокзал.
– До Ярославля, пожалуй, смогу.
– Вот и езжайте оттуда электричкой до Александрова. А я с братом Петром на связь выйду, скажу, чтобы вас на вокзале встретил. Ты, Джеймс, его знаешь, он тебя – тоже. Не разойдётесь.
– А Эльза?
– Что – Эльза?
– Мне её с собой взять?
– Ладно, так и быть, пока со мной останется.
– Ну, так мы поехали?
– Во имя Света!
– Во имя Света! – отозвалась Елена.
– Постойте, если на улице Аньку встретите – передайте, чтобы не валяла дурака и шла домой. Не буду я её стегать – некогда сегодня. И кассеты свои бесовские пусть подберёт.
***
По дороге к леталке Елена шла позади Джеймса и Феликса – на таком расстоянии, чтобы не слышать их разговора. Пожалуй, она и в комнате у Александра была лишней: Владыка и Джеймс так долго не виделись, а в глазах Феликса Джеймс сегодня почти что воскрес из мёртвых. Мужчинам в таких случаях всегда хочется поговорить без женщин, чтобы некого было стесняться. Пусть хоть теперь вдвоём развернутся – они имеют на это право. Впрочем, время у них будет, дело закручивается серьёзное.
Болью в сердце отозвалась мысль о том несчастном, умершем на пути к покаянию. Кто это был? Может быть, пылкий юноша, бросающийся на всё яркое и необычное – и ужаснувшийся при виде того, что скрывалось за мрачными таинственными ритуалами и красивыми словами о благородном бунте? Или старик, задумавшийся о близкой смерти? Надо будет спросить у Феликса имя этого человека – хоть за душу его помолиться.... Впрочем, надо думать о живых – о Джеймсе, например. Она не унизила его вопросами о здоровье – и так было видно, что болезнь отступила навсегда, он снова был самим собой – тем беспокойным, влюблённым в жизнь существом, которое они знали, и всё же... всё же что-то в нём её тревожило, но это слишком глубоко. Джеймс, по своему обыкновению, закрылся, и заглянуть на такую глубину, не сделав ему больно, было невозможно. Впрочем, сейчас ему хорошо... Это так важно – после всего того, что он пережил... и всё же....Хоть бы леди Тереза приехала, что ли! Не обойтись ему сейчас без женской руки. У самой-то оркестр теперь ... Владычице, что ли, сказать, чтоб внимание обратила? Кто ещё позаботится – да так, чтоб не огрызался?
– Мяау!
Сестра Елена обернулась: Эльза изо всех сил старалась поспеть за ними. Елена взяла её на руки.
– Верно, Эльза, не оставляй-ка ты без присмотра нашего Джемми. Уж тебе-то он всегда позволит себя приласкать.
Она догнала мужчин возле леталки.
– Мы же хотели оставить её у Алекса.
– Она не желает расставаться с тобой.
– Эльза, это уже становится неприличным! – сказал Джеймс, расстёгивая куртку. Эльза, нимало не смущаясь его словами, поспешила запрыгнуть на своё законное место.
– Действительно неприлично. Где она у тебя помещается! Мог бы купить для леди корзинку с периной.
– Это американские кошки приучены к корзинам и перинам, а наши выживают в любых условиях.
– «Наши» – это чьи?
– Это – МОИ!
Ну конечно, Феликс не заметил собственной бестактности.
* * *
Пассажиры электрички «Ярославль – Александров» не без любопытства косились на двух мужчин лет 40, говоривших между собой по-английски. Сесть рядом с ними почему-то не решился никто.
– Джеймс, а ты можешь что-нибудь сказать об их Разведчиках?
– Только то, что они весьма эксцентричны.
– В каком смысле?
– Гонорар берут только мясом. И едят его тут же на месте, сырым.
– Ты это видел?
– Нет, я только был в комнате, где они ели. А сам в это время... Ну, в общем, мне не дали это увидеть.
– Понятно.
– Ещё я слышал, что они очень гордые – какое попало мясо есть не станут, хорошее подавай.
– Я бы тоже не стал... И что ты думаешь об этих гордецах?
– Дай мяса, тогда скажу.
– Занятный парень.
– Кто – я?
– Нет, я вон про того, который по перрону шагает.
Бросив взгляд в окно, Джеймс сразу понял, на кого обратил внимание Феликс. человек этот и впрямь выделялся из суетившейся на перроне толпы – и тем, что шел размеренным шагом, а не бежал, отталкивая кого-то локтями, как прочие, и своим багажом, состоявшим всего лишь из спортивной сумки через плечо и домры в мягком чехле, и чем-то ещё, чему не было имени ни в одном из людских языков. Черты лица отличались той правильностью и красотой, которая, вероятно, ассоциировалась с изнеженностью, если бы не небрежно-уверенная сила в осанке и движениях. Лицо показалось Бонду знакомым. Где же он мог видеть этого молодого человека? Ну, конечно, в Костроме!
– Это Олег, первый домрист из оркестра Елены.
– А ты откуда это знаешь?
– Он тоже дунадан.
Тем временем Олег вошел в вагон, заметил Джеймса и, не ускоряя шага, направился к ним.
– Приветствую тебя, Джеймс. Рад тебя видеть живым и здоровым.
– Привет, Олег. Это Феликс.
– Приветствую тебя, Феликс. Друг нашего друга – наш друг.
Покончив с официальной частью, дунадан сел рядом с ними.
– Вот уж кого не ожидал здесь встретить! И давно ты вернулся?
– Сегодня утром.
– Многих наших уже видел?
– Только Елену и Алекса.
– Полагаю, ты беседовал с обоими сразу, – усмехнулся Олег. – Иначе ты бы выглядел как у сестры Елены на свадьбе.
– Это что же ты творил у Елены на свадьбе?
– Политинформацию проводил.
– А я и не знал, что ты это умеешь.
– Если б ты знал, что умеет Алекс!
– У Феликса еще будет время это узнать, если он намерен иметь дело с Возрождённым Нуменором.
– Да, насколько я могу судить, Алекс совсем не изменился.
– Действительно, брат Александр Неукротимый всё такой же, как при Тар-Эленне.
– А всё говорят, что власть людей переделывает.
– А ведь мы сменили власть прошлой осенью – давно уже.
– И очень неудачно!
– Тебя не устраивает наша власть, Феликс?
– Да я бы при такой власти давным-давно бы в анархисты записался!
– И всё-таки, чем тебе не угодили наши Владыки?
– Да так… Один спустил с лестницы, другая очень вежливо указала на дверь.
– Зачем же ты довёл их до такого состояния?
– По-моему, они сами доведут кого угодно…Нет, я бы на вашем месте умолял Елену вернуться на престол.
– Ты ещё не видел её в гневе. А вот я завтра увижу!
– Хотел бы я знать, что может вызвать гнев этой женщины..
– О, совсем немного, надо завернуть на день в Кострому к матери и пропустить три репетиции, в то время как тебя отпустили только с двух – доехать до Ярославля, забрать домру у мастера и обратно.
– Зачем же нарываться на неприятности?
– Да так, отвёз ей кое-какие вещицы - она давно просила в Москве купить, а почтой посылать всё-таки ненадёжно. Правда, мать всё равно не застал, она со своей «Долинушкой» в Нею уехала, как мне сказали, вернется только сегодня вечером. А я задерживаться дольше не мог - и так получу завтра по полной программе.
– И давно Елена стала такой свирепой?
– Да это она просто нервничает. У нас ответственный концерт скоро, первый раз в Москве показываемся.
– В таком случае, радуйся, что она тебя вообще отпустила.
– Очень я ей нужен, без моей домры! Видели бы вы, как она морщилась, когда я солировал на тех дровах со склада.
– На дровах? – удивился Феликс, – что на пиле играют – слышал, на ложках – тоже… Но на дровах…
– Дровами у них называется плохой инструмент, – перевёл Джеймс.
– У кого – «у них»?
– У русских музыкантов.
– Это что – шифр?
– Вроде того, но на дровах у нас тоже играют. А ещё на стиральной доске, – Олег взглянул на часы. – Странно, десять минут назад должны были тронуться, а всё стоим.
– Так значит, ты в Москву?
– Да, от Александрова на электричке. А вы?
– Мы - в Александров.
– Хотел бы я знать, Джеймс Мордредович, что тебе и твоему другу там понадобилось? Надеюсь, это не секретная информация…
– Для дунаданов – нет. Нам нужно увидеться с братом Петром, и как можно скорее.
– Неужели он всё ещё там? – удивился нуменорец.
Поезд, наконец, тронулся.
– Елена утверждает, что там. Алекс обещал выйти с ним на связь и сказать, чтобы он встретил нас на вокзале.
– А что за дело?
– Мы рассчитываем, что он поможет отыскать одного парня. Вот только Феликс не очень-то верит в его способности.
– Я сниму шляпу, если он в этом изображении что-то разглядит. По фотографии ещё куда ни шло. Но здесь…. Вот посмотри. Тебе твоя нуменорская мудрость ничего не говорит?
– А ну, покажи поближе…. Так это же он!
– Кто – он? – Лицо Феликса необычайно оживилось.
– Тот юноша, которого я сегодня встретил.
– Где?!
– В Костроме на автовокзале. Он сидел там на скамейке и, как мне показалось, был в полном отчаянии. Я заговорил с ним. Он почему-то очень испугался, но когда я показал ему знак звезды и креста, кажется, вполне доверился мне. Он чего-то или кого-то боялся, сказал, что хотел бы уехать – всё равно куда, лишь бы подальше. Я спросил его, что с ним случилось, но он ответил, что не может говорить на вокзале – а только там, где никто больше не услышит.
– Здорово же его напугали, – вставил Джеймс
– Мне тоже так показалось, – согласился брат Олег. – Но мой автобус отходил через десять минут, а пропускать ещё одну репетицию я не мог, поэтому я назвал ему свой адрес, дал ключ от квартиры. ..
– Так просто – отдал ключ?!
– Феликс, если б ты видел его – ты не усомнился бы ни на минуту. Можно симулировать что угодно, но только не истинный страх.
– А вот Елена говорила, что её прошлым летом именно так и взяли.
– С сестрой Еленой в тот день случился приступ, а я – слава Создателю – сегодня утром был здоров. Так вот, я назвал ему адрес, объяснил, как доехать…
– Значит, он не из Костромы?
– Не знаю, не успел спросить. В Костроме я тоже встречал людей, не знающих, как проехать в Давыдовский. В общем, я велел ехать ему к моей матери – благо её до вечера дома не будет – и ждать, пока придет кто-нибудь из наших. И только когда он ушел, я вспомнил, что рацию оставил в Москве. Пришлось воспользоваться телефоном. Но это было нелегко: у Леонида с Юлией и у Сергея его нет, у Владычицы он ещё вчера сломался, а брата Юрия я не застал дома, хотя дело было в седьмом часу утра. Я позвонил ему на работу, но мне сказали, что они с Инной в операционной. Тогда я снова позвонил ему домой и оставил сообщение на автоответчик. Вот и всё, что я мог сделать.
– Значит, он сейчас сидит у тебя дома?
– Выходит так, если по дороге ничего не случилось.
– Какого же дьявола мы потащимся в Александров? Теперь надо ехать в Кострому и поговорить с этим парнем.
– Ну что ж, выходите на ближайшей станции, возвращайтесь в Ярославль и разворачивайтесь до Костромы. А я в Александрове всё объясню Нижегородцу.
– Джеймс, если ты не возражаешь, я всё-таки доеду до Александрова – уж очень любопытно посмотреть на этого Нижегородца.
– Ладно, Олег тебя ему представит, а мне придётся прыгать с поезда.
– Зачем прыгать, сейчас станция будет.
– Смотри, не потеряй по дороге свою любовницу.
– Может быть, ты намерен отбить её у меня?
– А это идея!
* * *
– Надо же ему было встать так далеко от того вагона! – усмехнулся брат Олег. Они с Феликсом шли по обледенелой платформе, немало раздражая пассажиров, расположившихся со своими чемоданами и сумками прямо здесь, поскольку здание вокзала было закрыто на ремонт. Наконец, дунадан обратился к широкоплечему темноволосому человеку стоявшему, несмотря на мороз, с непокрытой головой.
– Приветствую тебя, брат Пётр.
Тот медлительным движением повернулся к ним и так же медленно ответил
– Приветствую вас обоих.
Феликс успел встретиться лишь с немногими из дунаданов, но уже готов был утверждать, что у этих людей ничто не бывает недораскрытым – всё в них обострено и ярко до предела. Вот и спокойствие этого человека казалось преувеличенным. Он, похоже, даже не был удивлён, что Феликса ему представил не Джеймс, а Олег. Его глаза так и остались полузакрытыми, когда он проговорил:
– Тар-Феанор сказал, что ко мне едет Феликс-американец, но не сказал, что этот американец из ЦРУ.
Вот это да!
– Из чего это следует?
– Если коротко – это написано у тебя на лбу. Но будь спокоен, читать умеют не все. Да и к нам тебя послал не вождь из Лэнгли.
– Александр сказал тебе, для чего я приехал?
– Он сказал, будто пославшие тебя желают, чтоб я нашел им иголку в стоге сена. Кстати, где Джеймс?
– Прости, брат Пётр, так вышло, что зря тебя потревожили. Иголка уже нашлась, и Джеймс поехал в Кострому с ней… с ним разговаривать. А Феликс приехал затем, чтоб посмотреть на тебя.
– Что ж, смотри, если интересно. И потрудитесь всё-таки объяснить, что случилось, а то я ничего не понимаю.
– Вы уж меня извините, но я спешу, поэтому разрешите откланяться. Феликс тебе всё объяснит.
– Ну счастливо, привет сестре Елене.
Олег направился в кассе. Феликс повторил Нижегородцу то, что утром рассказал Александру и что услышал в электричке от Олега.
– Итак, Олег убеждён, что моя работа не понадобится… А ты что думаешь, Феликс-американец?
– Я ничего не думаю, пока не узнаю, чего добился Бонд в Костроме.
– Покажи-ка мне всё-таки это изображение. Ты ведь собирался с его помощью позабавиться надо мной, не так ли?
Феликс молча протянул ему фоторобот.
– Он молод, лет 16, может 17.
«Без тебя вижу» – чуть было не вырвалось у Феликса, а дунадан продолжал всматриваться в изображение. Вдруг он нахмурился; поскольку, как успел заметить Феликс, этот человек не очень-то склонен выражать эмоции, сие должно было означать, что он сильно встревожен.
– Да, отличился брат Олег, ничего не скажешь.
– А что?
– Взгляни на это лицо, Феликс! Почти детское, хотя это взрослый юноша. Готов поклясться, что телосложение хрупкое. Словом, этот человек не из тех, что утверждаются посредством широкого кулака. А в его возрасте … Словом, то, что сделал брат Олег, нельзя было делать ни в коем случае.
Феликс по-прежнему не понимал.
– А что надо было делать?
– Олег прекрасно знал, что его мать вернется только вечером, знает он и то, что брат Юрий всегда задерживается на работе допоздна и сообщение на автоответчике услышит не раньше десяти. И он оставил этого мальчика на такой долгий срок наедине с его страхом и отчаяньем. Произойти может всё…
– Кажется, понимаю. Но причём тут Олег? Он же не мог связаться ни с кем другим из ваших.
– Мог! – в голосе Нижегородца послышался затаённый гнев. – А если даже нет… Надо было приставить к нему кого-то из знакомых, соседку, кого угодно – только не оставлять одного. В общем, будем молиться, чтоб хоть кто-нибудь успел вовремя.
– У тебя есть догадки по поводу этого дела?
– У меня есть догадка, что придётся ехать в Кострому и разбираться на месте. Надеюсь, билеты на поезд «Москва – Кострома» ещё есть.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Воскресенье, 30.11.2014, 11:00 | Сообщение # 3 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| – Эльза, перестань, пожалуйста, мяукать, иначе в следующий раз я надену на тебя намордник.
Надеть намордник следовало бы уже сейчас: во-первых, мяукать в коридоре после одиннадцати часов вечера небезопасно – можно перебудить весь подъезд, во-вторых, на взгляд Бонда, мяукать было решительно не из-за чего. Не открывают ему – ну и что такого? Это означает только то, что мать Олега ещё не вернулась (а чтоб тот испуганный мальчишка открыл – этого и ждать нечего) – тем лучше, не придётся объясняться. Убедить парня, что он от Нуменора – дело техники. Возможно, стоило бы заехать в Октябрьский за Леонидом, но ведь хозяйка может вернуться с минуты на минуту. Правда, надо ещё как-то попасть в квартиру... Бонд ещё раз ощупал номер на двери, убедившись, что это точно та квартира, и направился во двор. Ничего, могло быть и хуже – квартира могла быть не на первом этаже, а на девятом.... И в конце концов, не откажет же брат Виктор брату Олегу, если тот попросит у него денег на новое оконное стекло для своей матери!
– Держись крепче, киска!
* * *
Бонд нащупал выключатель и зажег свет – в комнате никого не было. Он вышел в другую, в третью, на кухню... Никого. Что это значит? Кто-то побывал здесь до него? Кто – Юрий или... А может, хозяйка уже вернулась, застала дома незнакомого юношу, который с перепугу не смог ничего объяснить – и поспешила сдать его в милицию? Он уже готов был разделить беспокойство Эльзы, когда заметил свет в ванной. Что ж, придётся подождать. А пока можно пройтись по комнатам и присмотреть, что бы такое вынести – позаметнее: пусть хозяйка думает, что здесь побывал вор.
Квартира эта представляла полную противоположность жилищу Александра: владелица её была не богаче Владыки, но не в пример аккуратнее. Вот такой же идеальный порядок был у Мэй – вечная ей память... Но что-то из этого порядка выпадало – что-то тревожным диссонансом нарушало стройную гармонию. Бонд сначала не понял – что именно... Ах да, аптечка открыта. Покойная Мэй в любом состоянии не забыла бы её закрыть... Он заглянул внутрь аптечки. По логике, лекарства здесь должны быть аккуратно разложены по полочкам, как всё в этом доме – но они свалены хаотически, словно кто-то что-то в спешке искал... А спешка ли это была? Страх... Отчаяние... Много часов в одиночестве, напряженном ожидании. Так, он в ванной... Что-то искал в аптечке... Снотворное? Предположим, его не оказалось... он в ванной...
Бонд влетел на кухню, лихорадочно ища что-нибудь тяжелое. В следующую минуту он обрушил на дверь ванной чугунную сковородку. То-то весело будет, если выяснится, что человек просто принимал ванну, а у Олега перед самым отъездом разболелась голова!
Бонд предпочел бы ошибиться, но он не ошибся: как видно, Эльза мяукала не зря. Однако, удача в этот день не совсем изменила ему: каким-то чудом самоубийца, потеряв сознание, не соскользнул головой в воду – значит, может быть... Так и есть, ещё живой! Бонд сдёрнул с вешалки полотенце, разорвал его на полосы и принялся перевязывать несчастному руки.
– А в чём дело?
Бонд обернулся. Никогда он ещё так не радовался тому, что дама соизволила с ним заговорить. Было бы одинаково неприятно получить удар по голове столь неблагоразумно брошенной им сковородкой, которую эта женщина держала в левой руке, или между лопаток - большим кухонным ножом, который она сжимала в правой. В том, что такие варианты возможны, Бонд не сомневался: лицо женщины было таким же спокойным, как и её голос.
– Ничего особенного, просто этому парню вздумалось вскрыть себе вены у Вас в ванной. Вас не затруднит позвонить в «Скорую помощь»?
* * *
Несостоявшийся самоубийца лежал на кровати под тремя одеялами. Джеймс и хозяйка так и не сняли верхней одежды: отопление оставляло желать лучшего, и разбитое Бондом окно, разумеется, тепла не прибавляло. Эльза выбралась из-под куртки Джеймса и улеглась у него на коленях, но хозяйка вроде бы не обратила внимания на очередную странность своего ночного гостя.
– А теперь расскажите пожалуйста, что случилось?
Бонд не знал, что говорить. Было ясно, что изображать из себя вора уже не получится, а подумать о другой легенде он не успел. И сейчас, как всегда в таких случаях, ничего не приходило в голову.
– Вы – мать Олега Смирнова? – спросил он просто затем, чтобы протянуть время.
– Да, и зовут меня Екатерина Михайловна Смирнова. А вы оба кто такие?
– Кто это - я не знаю: он уже был не в состоянии отвечать на вопросы, когда я пришел.
– А Вы?
– А меня зовут Бонд… Джеймс Бонд.
– Это всё?
– Возраст – сорок лет, группа крови вторая, резус фактор положительный… Что ещё Вы хотите обо мне знать?
– Многое. Например, как Вы оказались в моей квартире.
– Влез в окно.
– Вы всегда так входите в дом?
– Нет, только когда мне не открывают. И ещё, когда у меня нет ключа.
– Джеймс Мордредович, я Вас очень хорошо понимаю, но и Вы меня поймите.
Мордредович… Выходит, она знает о делах Братства больше, чем он предполагал.
– Что я должен понять?
– Вот сейчас приедет "Скорая", Вы, конечно, отправитесь в больницу – ждать, когда этот мальчик придёт в себя, чтобы поговорить с ним, верно?
– Возможно.
– Ну вот, Вы уйдете, а мне придется звонить Юрию Зиновьевичу, Ксении Сергеевне, а может и всем остальным – а что я им скажу?
Конечно, я могу позвонить Олегу в Москву, но это так дорого. Да и неизвестно, знает ли он что-нибудь.
– Он знает, и Юрий тоже знает – Олег звонил ему сегодня утром и оставил сообщение на автоответчике. Странно, что его ещё здесь нет…
– Он иногда приходит домой в три часа ночи.
В дверь позвонили.
– А вот и Юрий.
Джеймс ошибался, это были врачи "Скорой помощи".
… - Смотрите, не выкручивайте там никому руки, – сказала Екатерина Михайловна Джеймсу, когда он уходил.
***
Ждать пришлось дольше, чем предполагал Джеймс. Но он мог с чистой совестью предстать перед Екатериной Михайловной: ему не пришлось никому выкручивать руки, чтобы его пропустили в палату, достаточно было продемонстрировать беретту. Иное дело – что он скажет дунаданам. Бонд не сомневался, что застанет здесь кого-нибудь из них. И действительно, у подъезда стояла машина. Джеймс узнал «Запорожец» брата Юрия.
В гостиной у Екатерины Михайловны кроме Юрия и Инны сидели Сергей, Ксения и Дмитрий. По их лицам Джеймс понял, что они, приехав вскоре после его ухода, всё это время просидели в ожидании. Никто из дунаданов не оскорбил его наигранным приветствием или приклеенной улыбкой. Лишь на миг мелькнуло в их глазах пламя искренней радости – и тут же погасло, поглощенное мрачной напряженностью.
– Ну что? – спросила Владычица.
– Он умер.
– Что скажете, братья? Чем перед Творцом оправдаемся?
Каждый отводил взгляд. Видно они и впрямь почувствовали себя виноватыми в добровольной смерти юноши, которого не видели никогда.
– Мы оправдаемся, если разберемся с теми, кто за этим стоит.
– Да, брат Олег сказал, что этот несчастный чего-то боялся.
– Сатанистов он боялся.
– Почему ты в этом так уверен?
– Потому, что его фоторобот нашли у человека, собиравшегося передать «Бюро-13» сведения об их готовящейся операции.
– Что за операция?
– Неизвестно, он ничего не успел сказать. И кроме физиономии этого молодого психа – вечная ему память – никаких зацепок. Вот они и попросили вашей помощи в его поисках. Феликс сегодня утром разговаривал об этом с Александром.
– Какой Феликс?
– Феликс Лейтер из «Бюро-13», он мой друг.
– «Бюро-13», это где?
– В США.
– И тот, который хотел передать сведения, тоже американец?
– Ну конечно.
– Значит, человек здесь, а Тёмные в Америке…
– Тёмные везде, как тараканы!
– И что решил Владыка?
– Алекс послал нас в Александров, чтобы Пётр занялся этим делом. А в электричке мы встретили Олега, он узнал парня, всё рассказал нам; вот я и поехал сюда, а Феликс – в Александров к Петру.
– Пожалуй, он прав, – заметил Дмитрий. – Неплохо бы брату Петру им заняться…
– Но если этот юноша был нужен американским сатанистам – значит, таких как он не очень много в мире. Видимо, операция сорвана.
– Не сорвана, а отодвигается, – возразил Дмитрий. – Он был бы для Ада и его земных приспешников незаменимым только в одном случае.
– В каком?
– Если б мы имели дело с Антихристом собственной персоной. Но тогда он не был напуган и не совершил того, что совершил. Значит, это был всего лишь человек – возможно, обладающий каким-то редким даром – но человек. По-видимому, он много значил в планах Ада, но скоро его место займет другой.
– Все же другого такого наверняка будет непросто найти.
– Да, как это ни страшно звучит, его самоубийство помогло нам: благодаря ему у нас есть время, но надо полагать, его мало.
– Итак, – подытожила Ксения, – Если мы найдем этого другого раньше них, то сможем сорвать им дело. А искать того мы сможем, если узнаем, чем привлек внимание врагов этот.
– А что мы знаем о нем?
– Практически ничего.
– Неплохое начало!
– Джеймс Мордредович, так Вы не успели с ним поговорить?
– Он совсем ничего не сказал?
– Успел кое-что
– И что же?
– "Они нашли меня в Волгореченске, они найдут меня и здесь".
– Значит, он из Волгореченска.
– Совсем не обязательно, может, он откуда-нибудь приехал туда, надеясь скрыться, а уже оттуда в Кострому.
– Все же надо проверить этот вариант, другого всё равно пока нет.
– Что ж, Волгореченск - не Москва, даже не Кострома. Если он действительно жил там, не составит труда что-нибудь о нем разузнать.
– Не что-нибудь, а всё! И немедленно! Я сама поеду в Волгореченск сегодня же!
– А кто будет полугодовую контрольную писать?
– Брат Сергей, между прочим, я ваша Владычица.
– А я твой классный руководитель, и не допущу, чтобы ты прогуливала контрольные. И к тому же на нашей леталке брат Леонид уехал.
– Значит, я поеду на своей машине, – вызвался брат Юрий.
– Ты с ума сошел? Тебе же оперировать!
– Брат Сергей, ты умеешь автомобиль водить?
– Ты что? Откуда?
– Выходит, остаюсь только я, – заключил Джеймс.
– Действительно, ты единственный из нас его видел, опишешь толково.
– У тебя хоть права есть?
– Конечно, есть. А ещё паспорт, страховой полис, не говоря уже об удостоверении личности.
Инна потупила взгляд, поняв, что сказала глупость – какие теперь у Джеймса документы…
– Ладно, не буду превышать скорость, тогда не остановят.
– Ты думаешь, мой «Запорожец» способен превысить скорость?
– Вот только что я должен выяснять?
– Выясняй всё подряд, потом разберемся.
* * *
Вот почему Джеймс Бонд, бывший агент секретной службы Её Величества – так гнал машину и уже к рассвету увидел трубы Волгореченской ГРЭС.
* * *
Олег добрался домой только к двум часам ночи – и конечно же проспал. Неплохое дополнение к лишней пропущенной репетиции!
Домру расчехлил за дверью. Следуя какому-то рефлексу опоздавшего, который приобретается ещё в школе, попытался незаметно проскользнуть в репетиционный зал – но не так-то это просто, когда твое место в первых малых.
Елена – как все дирижеры – терпеть не могла, когда что-то мешало ходу репетиции.
– Быстрее, Олег Михайлович! Ля первой, пожалуйста.
Олег начал подтягивать вторую струну под баян. «После репетиции зайди ко мне в кабинет», – услышал он в своей голове. Это было странно: здесь, в оркестре, Елена никогда не пользовалась нуменорскими методами.
* * *
Войдя в кабинет, он ещё надеялся обратить всё в шутку:
– Ну, и что ты со мной сделаешь? Повесишь на этой люстре?
– Ты лучше спроси, что Владыки с тобой сделают. Я бы на их месте отстранила от дел минимум на полгода.
– А что?
– Тот юноша, которого ты встретил вчера на автовокзале, покончил с собой.
– Как, покончил с собой?!
– Вскрыл вены. Джеймс застал его ещё живым и сделал всё, что мог, но мальчик потом умер в больнице.
– Это… конечно… печально, но зачем же обвинять меня?
– А ты не видел, с кем имеешь дело? Не видел, что он способен на это?
– Я, конечно, видел, что он… подавлен, но что же я мог поделать? Я же не виноват, что брат Юрий пришел домой так поздно. Ты же знаешь, что у сестры Юлии и брата Леонида телефона нет, а у брата…
– А тебе нужен телефон? Разве все возможности Возрожденного Нуменора не к твоим услугам?
– Но я же весь вчерашний день провел в дороге и на вокзалах, и я не мог толком настроиться.
– Ну и что же? Брат Василий как-то раз вышел со мной на связь, когда его держали под прицелом.
– Но, сестра Елена, ты же знаешь… Я может быть виртуоз на домре, но в телепатии я не виртуоз.
– А почему? Почему брат Дмитрий уже может, а ты ещё нет? Смотри, вчера из-за того, что ты, скажем так, не виртуоз, человек погубил свою душу – что ещё должно произойти, чтоб ты всерьёз этим занялся?
Брат Олег молчал, сказать на это было нечего.
– Иди, и помолись за этого несчастного: грех не на нём, а на тебе… И на мне: за то что не была к тебе строга, покуда правила.
Он встал и направился к двери.
– Постой!
Олег обернулся.
– Смотри, не вздумай тренироваться на мне во время репетиций.
* * *
В Кострому Джеймс вернулся поздним вечером следующего дня. Поскольку они с дунаданами не договорились о месте встречи, он снова направился к Екатерине Михайловне, и почти не удивился, застав здесь костромских дунаданов и сверх того - брата Петра и Феликса.
– Рассказывай, – приказала Тар-Телконтари.
– Его зовут… То есть звали – Иван Арсеньев. Родился в 1984 году.
– А день? – перебил Петр
– 29 февраля.
– Так, уже интересно, – заметила Ксения.– Продолжай.
– Учился в школе в девятом классе.
– В 17ть лет – и девятый класс? – удивился Юрий
– Он дважды оставался на второй год, один раз из-за болезни, другой – из-за успеваемости.
– Двоек, конечно же, нахватал по точным наукам, – как обычно бесстрастно констатировал Нижегородец.
– Да, алгебра, геометрия, физика…
– Зато сочинения, наверное, писал относительно неплохо.
– Да, и по истории более или менее соображал… Петр, ты что - был там вместо меня?
– Нет, всё проще... Ты ошибаешься, Феликс-американец, именно сейчас я не читаю мысли.
– Я этого не говорил!
– Но подумал.
– Перестань пугать людей, брат Петр, – вмешалась Владычица, – продолжай, Джеймс Мордредович
– Близких друзей не было. На дискотеки не ходил. Криминал, наркотики – не замечен.
– А чем же он все-таки занимался?
– Читал.
– Что читал?
– А всё подряд: детективы, любовные романы, мистика, фантастика… Иногда даже классика.
– Когда задавали в школе, – вставил Петр.
– Значит, определённых интересов, по сути дела, никаких. Не парень, а пустое место какое-то.
– Нет, Феликс, это был человек, и кто-то должен ответить за его смерть.
– Я не понимаю, зачем он понадобился сатанистам.
– Я тоже пока не очень…. Джеймс Мордредович, а о его семье ты что-нибудь узнал?
– Мать-одиночка, работает уборщицей, в свободное время пьёт. О жизни сына не знает ровным счетом ничего.
– А бабка по матери? – спросил вдруг Дмитрий.
– Её давно нет в живых.
– Ты узнал что-нибудь о ней?
– Нет, а что я должен был узнать?
– Не была ли и она матерью-одиночкой?
– Если учесть, что эта доля сплошь и рядом передаётся по наследству, – вставил брат Петр,– то процентов шестьдесят.
– Но если и так, какое это имеет значение?
– Очень большое.
– Девка родит девку. Ты это хочешь сказать, брат Дмитрий?
– Именно это.
– Как это понимать? – спросил Феликс.
– Понимать так, что это подходящая родословная для колдуна. А если прибавить ещё рождение в високосном году…
– Не просто в високосном, а ещё в день Кащея.
– Какого-такого Кащея? – спросил Феликс.
– Кащей – это Сатана, – объяснил Джеймс.
– Не поминай к ночи.
– Теперь становится ясно, почему им заинтересовались.
– Нет, не ясно! Если даже всё это имеет какое-то значение, людей с такой биографией сколько угодно можно найти и у нас в Штатах. Чего ради они потащились в Волгореченск?
– Вполне возможно, что не они потащились, а им сообщили. Вашему руководству известно, что все шестеро Избранных – жители России?
– Кстати, после смерти Настасьи «шестерка» так и не была восстановлена.
– Я вам больше скажу, братья, – добавила Владычица, – на днях сестра Марианна сообщила, что Игнатов был арестован и умер в тюрьме.
– Как, умер?
– Отчего?
– Ей больше ничего не удалось узнать. Но, может быть, ты узнаешь больше, брат Петр, если отправишься на Кубань. Во имя Света!
– Во имя Света!
– А братьям-законникам я прикажу выяснить обстоятельства смерти Настасьи.
– Помилуй, Владычица, Настасья умерла во время Адской диверсии – что же они теперь смогут узнать?
– Если ничего не предпримем, то уж точно ничего не узнаем. Джеймс Мордредович, ты всё рассказал, что вызнал?
– Ещё нет. Дня два назад одноклассники видели, как он разговаривал возле школы с каким-то парнем.
– О чем?
– Никто не знает, они сами были в классе, и видели это из окна. Но мальчик потом пришел с огромными глазами.
– И никому ничего не рассказывал?
– Нет, так никто и не пытался расспрашивать.
– А как тот парень выглядел, они запомнили?
– Лет двадцати, среднего роста, худой, без бороды, без усов, в черной куртке и черной вязаной шапке.
– Ничего себе - приметы!
– Но теперь я действительно выложил всё, что мне рассказали.
– Не всё, – возразил брат Петр, – ты не рассказал ещё, за что получил указкой по лицу.
– С чего ты взял, что указкой?
– А чем ещё тебя могли ударить в школе? Я даже могу сказать, что это была симпатичная брюнетка лет 25ти, учительница русского языка и литературы…
– Не литературы, а математики!
– Ну вот, и признался, – спокойно заключил детектив.– А ты, Феликс-американец, по-прежнему считаешь, что я только и делаю, что читаю мысли?
– Джеймс, я тебя прибью, – пообещал Феликс.
– Интересно, за что?
– При твоём-то опыте мог бы и не попасться.
– Тогда считай, что та училка меня прибила заранее.
– Впредь наука, – улыбнулась Ксения, – В другой раз не будешь бегать за училками. Небезопасно, да и леди Терезе не понравится.
Джеймс вдруг повернулся к ней и медленно, отчетливо проговорил.
– Твоим родителям, должно быть, тоже не слишком-то нравится, что ты занимаешься неизвестно чем, вместо того, чтобы сидеть дома и учить уроки.
Ксения вспыхнула. Возможно, она и сказала бы что-нибудь непоправимое, если бы в комнату не вошла Екатерина Михайловна:
– Простите, если помешала, я только хотела спросить, Джеймс и Феликс уже решили, где будут ночевать? Если не решили, то они могут остаться здесь..
– Спасибо, Вы очень любезны.
– Думаю, мы можем разойтись, – заключила Ксения. – Ты брат Петр, отправляйся на дело завтра же, с братьями-законниками я сама свяжусь, а там поглядим. Ты Феликс, назад в Америку не торопишься?
– Пока ничего не узнаем, не тороплюсь.
– Значит, и ты будешь с нами. Спокойной ночи.
В прихожей, дав уйти всем прочим, Екатерина Михайловна на минуту задержала Владычицу:
– Ксенечка, я не знаю, кто такая леди Тереза, но по-моему, с Джеймсом лучше о ней не говорить.
Ксения не ответила. В это время в комнате Феликс, смеясь, спросил Джеймса:
– Выходит ты, как обычно, время даром не терял? И какова в постели эта Тереза?
– Между прочим, спускать с лестницы умеет не только Алекс.
– Всё понял. Когда свадьба?
Лучше бы он этого не говорил…
Джеймс вдруг взорвался:
– Послушай, я никогда – никогда! – не был на содержании у бабы! И не буду! Будь она какой угодно леди!
Феликс промолчал. Эльза прыгнула на колени к Джеймсу.
– Что, красавица, холодно? - усмехнулся Феликс. - Сама виновата, сидела бы сейчас у Алекса, а увязалась за нашим мистером Бондом – так терпи всё, в том числе и выбитые стекла.
– Положим, с Алексом тоже в тепле не засидишься.
– У него хоть спирт есть.
– Да, спирт бы не помешал…
Холодный ветер со снегом врывался в пустую глазницу окна – и защиты от этого холода не была, казалось, в целом мире.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Понедельник, 01.12.2014, 10:07 | Сообщение # 4 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Часть II. Вавила
Заиграй, Вавила, во гудочек,
А во звончатый во переладец,
А Кузьма с Демьяном припособят.
"Вавила и скоморохи"
– Это же чёрт знает, что такое! – Феликс откинул газету. – Что они в эти газеты специально самых тупых набирают?
Джеймс на диване невозмутимо продолжал трепать Эльзу.
– А ты не читай!
– А что прикажешь делать? Телевизор смотреть? Те же образцово-показательные глупости, только со звуком и в красках! Или, может, прикажешь заняться всей этой интеллектуальной макулатурой? – он кивнул в сторону книжного шкафа.
– Эльза, тебе не кажется, что у нашего Феликса сегодня с утра плохое настроение?
– С чего ему быть хорошим, скажи на милость! Вот уже четвертый день мы торчим в этом городишке и …
– И что?
– И – ничего! Не знаю, с чего нашим взбрело в голову связываться с этими медиумами, магами или кто они там – но я что-то пока не вижу, чтобы их методы давали ошеломляющие результаты.
– Искал бы сам, если знаешь, как сделать это быстрее.
– Как я могу искать, если эти проклятые дунаданы с самого начала взялись указывать мне, что делать!
– Что-то не припомню, чтобы ты делал что-нибудь по их указке.
– В том-то и дело, что я ничего не делаю! Я понимаю, тебе проще, ты с утра забавляешься с этой хвостатой, скоро спать с ней начнешь…
– А вот кису мою попрошу не оскорблять. Хотя, переспать – пожалуй, мысль… Кстати, как у тебя дела с соседкой?
– Какой соседкой?
– Которую ты вчера обрабатывал на лестнице. Даша ее зовут, кажется,?
– Я же не спрашиваю, как у тебя дела с продавщицей.
– Какой продавщицей?
– Из-за которой ты каждый день бегаешь в продуктовый магазин.
– Брось, Феликс, я просто помогаю Екатерине Михайловне. Должны же мы, в конце концов, отблагодарить ее за гостеприимство.
– И поэтому ты каждый раз стоишь в очереди! А госпожа Смирнова так мило удивляется: столько ездила по области со своим ансамблем, что не заметила, как вернулась эпоха застоя.
– В общем, Даша тебе отказала.
– Твоя тоже не слишком сговорчива?
Бонд предпочел пропустить это мимо ушей:
– Признаться, я этого ожидал: с ее фигурой она найдет себе помоложе…
– Можно подумать, тебе самому двадцать!
– … И русского!
– Я вижу, ты тут сам успел русским стать.
– Русские, американцы, китайцы… Кто там ещё… Мне, знаешь, теперь всё это до лампочки! Я уже год как живой мертвец и никому ничего не должен… Это понятно?
– Да уж куда понятнее.
– А насчет Даши не расстраивайся, тут ещё одна соседка есть – из квартиры напротив.
– Благодарю покорно, бабулю уступаю тебе! Это ведь ты у нас специалист по дамам от 80ти и старше.
– Из чего это следует?
– А кто в деревне на бабке Дарье жениться обещал?
– Ты уже и об этом знаешь? Кто же, интересно, тебя просветил?
– Объяснил бы лучше, откуда весь Нуменор знает, что я из ЦРУ?
– Только Нуменор?
– А этого мало?
– Ты нервничаешь так, как будто об этом знает вся Кострома.
– Сдается мне, скоро об этом будет знать вся Россия.
– Вся Россия – это ещё не контрразведка, так что можешь успокоиться. К тому же не один дунадан никого ещё не заложил директору ЦРУ.
– Причем тут директор?
– Объяснить, что ли?
– Спасибо, не надо!
Внезапно Эльза спрыгнула с дивана и ринулась к окну. Бонд встал – взглянуть, что это заинтересовало его бессловесную покровительницу.
– Ого, Алекс приехал!
– Надеюсь, сегодня он трезвый?
– Когда нужно, Алекс бывает трезвее нас с тобой.
– А ты-то давно в трезвенники записался?
– Тогда же, когда и ты.
* * *
Человек, вошедший в комнату, мало походил на того пьяницу, что встретил Феликса в Рыбинске. Облик Тар-Феанора, как и тогда, был мрачен, но теперь то была не мрачность сырого подвала, скорей мрачность грозовой тучи.
Он бросил сумку на журнальный столик.
– Братцы, где тут у них стаканы?
– Какие стаканы? – оторопел Феликс.
– Какие-какие, из которых пьют.
– Ты забыл, что Феликс из Америки приехал? У них там все на здоровом образе жизни помешались.
– Не знаю, как в Америке, а у нас не в обычае с пустыми руками приезжать, – Александр принялся выкладывать на стол содержимое сумки. – Песенник для Екатерины Михайловны, рыбка для Эльзы, а для всех остальных – ВОТ ЭТО! – он картинным жестом поднял бутылку.
– Это ещё что?!
– Высший класс! 96 градусов! Другого не держим. Давайте-ка по-быстрому, времени мало.
– Что по-быстрому?
– А вот что, – Джеймс поставил на стол стаканы.
– По 50 грамм! А то не по-людски как-то вышло – ни с тобой за встречу, ни с тобой за знакомство.
– Давай, Феликс, тут тебе не Лэнгли.
Американцу ничего не оставалось, как принять участие в действе, именуемом в России не иначе как «Сообразим на троих». Проглотив положенные «50 грамм», коих на самом деле было гораздо больше, он вдруг закатил глаза и, не закрывая рта, стал оседать на пол.
Друзья усадили его на диван, Джеймс плеснул ему в рот воды из графина, Александр провел рукой над грудью.
– Хлипкий что-то у тебя товарищ.
– Ему негде было тренироваться.
– Ничего, парочку раз на деле с нами – и привыкнет.
Феликс тем временем пришел в себя.
– Чтоб я ещё раз приехал в эту варварскую страну! Раньше хоть сразу расстреливали.
– Феликс, я и не знал, что у тебя такой большой опыт.
– Ну, вот, сразу уж и варварами! Я к нему, как к человеку… Я может, с горя выпить хотел, а ты…
– С какого горя?
– С такого, что я уже не понимаю – Владыка я или нет! Обращаются, как с мальчиком на побегушках.
– Алекс, что всё-таки случилось?
– Что случилось… Да если б я знал, что случилось! Вчера брат Сергей мне чуть мозги на множители не разложил – физрук ему, видите ли, скандал устроил – куда эта сладкая парочка делась, когда нормы надо сдавать…
– Какая парочка?
– Да Владычица с братом Дмитрием, я его еле успокоил – сейчас, говорю, всё выясню. Давай с ними на связь выходить – молчат, что твои столбы! Я к Леониду, к Юрию – тоже не пробиться. У сестры Юлии вот только вызнал, что брат Юрий в Москву на курсы повышения укатил, а Леонид с Ксенией и Дмитрием, за компанию, на леталке.
– Но ей-то он сказал, куда уехал?
– Какое там! Рванули как на пожар – сказать ничего толком не успели! Разве вот только то, что Нижегородец что-то раскопал, а чего, где… А сего-дня вдруг сама объявилась: на связь со мной вышла, лети, говорит в Кострому, подхватывай Джеймса с Феликсом на леталку. Встретимся в Москве, остальное там скажу.
– И больше ничего?
– В том-то и дело!... Прибью я ее, пожалуй, чтоб не разводила тут тайн Мадридского двора.
– Я давно хотел это сделать!
– А в Москве я и так был бы нынче, без ее фокусов.
– А что сегодня в Москве?
– Да у сестры Елены концерт. Первый раз в Москве играют. Чтоб я такое пропустил?
– Вполне возможно, что и пропустишь… Эльза, смотри, что Алекс привёз! – Джеймс развернул рыбу и бросил ее на пол. Кошка с удовольствием принялась за еду.
– Так мы едем?
– Надо ехать. Сейчас ещё по 50 грамм – и …
– Нееет!!!
– Сопромат твою технологию! Ну что за ЦРУшники пошли!
Феликс произнес что-то угрожающе-нечленораздельное.
* * *
– И долго вы ещё намерены прятать ваши НЛО за городом? – спросил Феликс, когда они выходили из метро.
– Ровно столько, сколько нужно, – Владыка явно не был расположен к светским беседам.
– Если показывать эти чудеса техники всей Москве, найдется немало желающих приобрести их, в том числе бесплатно,– заметил Джеймс
– Желающих приобрести и без того было немало, вот только заплатили не они… можешь спросить своего директора... Экранирование экранированием - а этак надёжнее будет.
– Ну извини, я только хотел сказать, что тогда бы не пришлось тратить деньги на метро и автобус.
– А я пока что милостыню не прошу. И за двух иноземцев заплатить у меня тоже денег хватит.
– Как знаешь… Чёрт, забыл сигареты в Костроме!
– Тут рядом киоск, зайдем, если хочешь.
Джеймс не успел свернуть следом за Александром и Феликсом.
– Приветствую тебя, Джеймс Мордредович! – окликнули его снизу. Он остановился у самого выхода и дождался брата Олега, который, поднимаясь по лестнице, успел увидеть его, но не Александра с Феликсом.
– Привет.
– Ты давно здесь?
– Только что приехал.
– А Феликс в Москве?
– Да, он здесь. Ты тоже едешь к Виктору?
– Нет, наша Владычица вовсе не так жестока – она же знает, что мне сегодня солировать. Но многие наши там будут: брат Дмитрий приехал, брат Леонид, брат Юрий, сестра Маргарита с братом Николаем тоже собирались, но они говорят, что больше ради нашего концерта. А Нижегородец и братья-законники рыщут по Москве.
– Так Михаил с Василием тоже здесь?
– Да, приехали они. Как и следовало ожидать, о Настасье что-нибудь вызнать уже невозможно. А вот Нижегородец недаром летал на юга…
Что за вести привез Нижегородец с юга, Бонд узнать не успел: Олег внезапно осекся на полуслове, внимательно глядя куда-то в сторону. С того места, где он стоял, Бонд не мог видеть, что привлекло внимание дунадана. В следующую секунду он успел увидеть, как падает Олег, и больше не видел уже ничего… Он скатился с лестницы и, быть может, это его спасло.
То, что произошло вслед за этим, со стороны выглядело более чем невинно: двое – высокий седой мужчина с холодно-неподвижным лицом и ничем не примечательный парень лет двадцати, в черной куртке и черной вязаной шапке – подошли к потерявшему сознание молодому человеку и перенесли его в машину, куда только что усадили смуглую круглолицую женщину. Никто из прохожих не заметил, как неестественно прямо держалась эта женщина, как тупо был устремлен в пространство ее безжизненный взгляд… Никто не обратил внимания и на несколько фраз, которыми перебросились эти двое:
– Да, это точно один из них. Он нам пригодится, давай его в машину.
– Господин, я никак не могу разжать ему руку.
– Тащи, как есть. Пусть оставит себе свою деревяшку.
* * *
– Где Джеймс?
– А где ему быть? Небось, ждет нас там же – у метро или у остановки.
Мужчины вернулись туда, где расстались с Джеймсом. Тар-Феанор взглянул на лестницу и вдруг взревел.
– Проклятье! Только не это!!!
И ринулся вниз по лестнице. Феликс помчался за ним.
– А ну разойдись! Чего не видели? – брат Александр весьма решительно разогнал народ, столпившийся вокруг потерявшего сознание Джеймса, и опустился на колени, внимательно всматриваясь в лицо друга.
– Что с ним?
– Шарахнули. Я боялся, что опять приступ.
– Какой приступ?
Пропустив мимо ушей вопрос американца, Владыка перекрестил Джеймса, тот застонал, открыл глаза и почти сразу же проговорил слабым голосом:
– Олег… Где брат Олег?
– Он был здесь?
– Да… Мы говорили там, наверху…Он, кажется, кого-то увидел, а потом…
– Надо полагать, этот кто-то его тоже увидел.
– Надо полагать, что этот кто-то был из числа наших старых знакомых. Ладно, поехали к брату Виктору. Сестра Ксения тебя быстро в норму приведет.
Друзья помогли Джеймсу подняться – он едва держался на ногах. В автобусе брат Александр за шкирку рванул с сиденья какого-то мальчишку:
– А ну, уступи старшему!
Джеймс, имея возможность сравнивать, мог понять: то не была милосердная Нуменорская Сила, действие которой скоро проходит без следа. Что-то тяжелое, грубое, темное коснулось его. Что-то сродни тому, что он – яснее многих – увидел прошлым летом возле заброшенного дома.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Вторник, 02.12.2014, 09:31 | Сообщение # 5 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Джеймс не мог сказать, сколько времени заняла дорога до квартиры брата Виктора. Он начал толком воспринимать происходящее только тогда, когда Александр стаскивал с него куртку – ведь в спешке его втащили в комнату и уложили на диван как есть – в куртке и сапогах. Ксения в это время отошла, закончив работать руками. Руки Владычицы и впрямь сняли все последствия удара – разве что кроме слабости.
Тар-Феанор, удостоверившись, что за побратима можно не беспокоиться, обрёл способность замечать что-то ещё и первым делом заметил брата Дмитрия:
– Хотел бы я знать, что ты здесь делаешь?
– Я здесь по приказу Владычицы.
– Владычице я оторву уши!
Ксения уже вернулась в комнату и подала Джеймсу стакан молока.
– За что на этот раз, Владыка?
– Да за то, что ваш физрук там стойку на ушах демонстрирует! Брату Сергею вчера скандал устроил. Того и гляди, до завуча с директором дойдёт. Нам сейчас только скандалов не хватало!
– Так что же, и мне убираться прикажешь?
– Про тебя я не говорил… А ты, брат Дмитрий, нынче же – ноги в руки и в Кострому – родную школу утихомиривать.
Ксения, видимо, уже успела остыть и трезво оценить обстановку:
– Тар-Феанор прав, брат Дмитрий, тебе лучше вернуться. В Костроме ведь остались только брат Сергей и сестра Юлия. Во имя Света!
– Во имя Света! – отозвался Дмитрий и направился к двери, и было ясно, что на сей раз его не обнаружат в багажнике: кметь посвящённый не позволит себе того, что позволял отрок.
* * *
Олег пришел в себя раньше, чем Джеймс, не сделал ни единого движения – на это не было сил – только открыл глаза. Почувствовал, что пальцы левой руки по-прежнему сжимают ручку футляра с домрой… Так, это уже неплохо – "оружия" не лишился. Потом до него дошло, что он сидит на заднем сиденье автомобиля. Он осторожно повернул голову – рядом сидела та самая женщина – теперь он был уверен на сто процентов, что та самая… Правда на фотографии ее лицо не было таким неподвижным, взгляд не был таким бессмысленным… Но то была она. Лица седого мужчины, сидевшего за рулем, он видеть не мог, зато мог поклясться, что это был тот самый голос – голос чело-века, известного Нуменору, как один из Шести Избранных. Олег рассудил, что лучше не подавать виду, что пришел в себя - и он закрыл глаза, прислушиваясь к разговору водителя и его молодого спутника.
– Я бы на твоём месте промолчал. В конце концов, это ты повинен в том, что всё оказалось под угрозой.
– Но, господин, я же не виноват в том, что…
– Если б ты не напугал того мальчишку до того, что он вскрыл себе вены, они бы ничего не пронюхали. А теперь, если понадобится их приструнить, их человек будет очень кстати.
– Но везти в Лондон ещё и его будет непросто.
– Никто не собирается тащить его в Лондон. Он будет здесь, в доме одного человека, надежного – в отличие от тебя.
– Но, господин…
– Молчи, я и так терплю тебя слишком долго!
Итак, их цель – Лондон. Выйти на связь с кем-то из своих? На это Олег как всегда не мог решиться… Бежать! Бежать любой ценой! Но пока это не представлялось возможным. На телепатический контакт Олег - как всегда - не мог решиться.
* * *
Джеймс допил молоко.
– Так ты не сказала – жить-то буду?
– Смотря с кем, – отозвался Николка.
Тар-Телконтари грозно посмотрела на него, не удостоив ответом.
– Ничего страшного, Джеймс Мордредович. Тебя только задело, целились в кого-то другого. Отоспишься – и всё пройдет.
– А что будет с этим самым другим?
– Смотря кто это был. Если из таких, как мы – так не тяжелее, чем у тебя теперь. Обычный человек неделю не встанет, не меньше…
- Если вообще встанет, - мрачно вставил Владыка
- Кстати, может, Вы, наконец, расскажете толком, что случилось?
– А может, ты, наконец, расскажешь толком, чего ради притащила нас в Москву?
Феликс поспешил погасить очередной конфликт между Владыками:
– Целились в вашего Олега. Джеймс разговаривал с ним возле метро, Олег увидел кого-то…
– И этот кто-то оказался проворнее его, не так ли?
– Именно так, – подтвердил Феликс.– И, насколько мне известно, никто, кроме сатанистов подобных методов не применяет. Не удивлюсь, если вам предложат выйти из игры, если вы хотите увидеть своего человека живым.
– Что ж, это мы уже проходили и не раз. И они, а тем более их хозяин, прекрасно об этом знают.
– Олег говорил мне о каких-то вестях с юга. Что там нашел Петр?
– Брат Петр-Нижегородец и впрямь хорошо поработал – даже фотографию раздобыл. Брат Николай, дай-ка мне ее, она там, на столике.
Николка повиновался. Владычица одну руку, словно невзначай, положила Джеймсу на лоб, другой взяла фотографию с которой улыбалась молодая женщина – смуглая, круглолицая, блестящие черные волосы собраны в пучок.
– Знакомьтесь: Любовь Ивановна Нечаева, 31 год, замужем, двое детей, в семье все было прекрасно, то есть, так называемые естественные причины можно смело сбросить со счетов. Работает, точнее, работала до недавнего времени, медсестрой в тюремной больнице, где умер Игнатов. Отчего умер – никто сказать не мог: ему внезапно стало плохо, практически на фоне полного здоровья, вскрытие потом не дало решительно ничего, но мучился страшно. И ещё: в тот день в городе была буря, не укладывающаяся ни в какие законы метеорологии. И кончилась она почти сразу, как он умер.
– Пока не вижу ничего особенного: слуги Врага обычно так и уходят.
– А ничего особенного и не было, просто эта медсестра имела неосторожность взять его за руку: пульс пощупать.
– С ума сошла!
– Откуда ж ей было знать… В общем, как только она это сделала – он отошел, а она потом весь день странно себя вела, почти все время молчала, на вопросы отвечала невпопад, ну а на другой день не явилась на работу. Дома ее тоже не было и нет, ни у родных, ни у друзей не появлялась.
– В общем, исчезла бесследно.
– Да нет, кое-какие следы нашему брату найти удалось, и они ведут в Москву. Вот они с братьями-законниками ее и ищут.
– Придется им теперь ещё и брата Олега искать.
Продолжения этого разговора Джеймс не слышал – он спал.
* * *
Проснулся он к вечеру, уже пришли брат Пётр и Василий с Михаилом – и Бонд понял без слов, что ничего они не нашли. Все присутствующие, включая даже Феликса, хранили гробовое молчание, с надеждой глядя на сестру Ксению. Она же – напряженная как струна, с полузакрытыми глазами на побледневшем лице – сидела у стола, вытянув вперед руки – такие же напряженные, как всё её тело. И вдруг – резко расслабилась, выдохнула и откинулась на спинку стула. Александр шагнул к ней:
– Ну, что?
– Бесполезно, не отвечает.
– Но он жив, хотя бы?
– Жив и даже не выключен, он как будто…
– Что – как будто?
– Как будто не может ответить от того, что занят чем-то другим, – и снова молчание, на этот раз граничащее с безнадежностью. Вдруг Ксения медленно по-вернулась, и с уверенностью отчаянностью произнесла:
– Я знаю, где его искать!
– Знаешь?!
– Где?
– Но как?...
Она решительно встала со стула.
– Собирайтесь, братья, мы едем на концерт к сестре Елене!
– На концерт? – оторопел Джеймс.
– Да, на концерт. Если брат Олег жив, он там будет.
– В жизни не слышал подобной чепухи, – сказал Феликс. Джеймс промолчал. Его другу ещё предстояло научиться видеть разницу между чепухой и великим безумием. Да и не отпускать же эту компанию без присмотра, в самом деле. А Феликс, если так думает, может и не ехать.
* * *
Сестра Елена склонилась над гуслями с ключом в руках. Баянист Гена с очаровательной стойкостью уже минуту тянул «до» второй октавы – и она всё никак не могла попасть в точку. «Священнодействие» нарушила бесцеремонно распахнувшая дверь библиотекарша (и одновременно ведущая концерта) Соня:
– Елена Анатольевна, там Олега Михайловича спрашивают, а я его что-то найти не могу. Вы не знаете, где он?
Соня всей душой возжелала провалиться на месте, когда Елена подняла на нее глаза:
– Скажи им, чтобы убирались! Не знаю я, где Олег Михайлович, не знаю! Самой бы мне кто объяснил!
Соня и сама рада была убраться подальше от дирижерского гнева, но ей это не удалось:
– Постой! – она покорно застыла в дверях, Елена казалась сильно смущенной:
– Ты уж меня прости… нервы…Совсем уже… А кто его спрашивал?
– Один высокий такой, волосы вьющиеся до плеч, другой ростом чуть пониже со шрамом на щеке… Ой, Елена Анатольевна, что-то случилось, да?
– Ничего, ничего.. Сдается мне, Концерта Будашкина у нас сегодня не будет… Пойди и скажи Поле, что соло в «Романсе» играет она. Гена, ещё раз «до»!
* * *
– Плохо дело, братья, нет его здесь.
– Но ведь концерт ещё не начался.
– А вы у кого спрашивали?
– У библиотекаря.
– Нашли у кого! Надо было к самой сестре Елене.
– Да ты рехнулся, брат Виктор, не хватало ещё, чтобы мы сейчас с этим ей на глаза показывались.
– Ладно, пошли в зал, – приказала Ксения.
– Если предупредительные выстрелы не помогают, расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие, – прокомментировал Николка.
* * *
Жители больших городов не привыкли смотреть в небо, и потому никто не за-метил в небе над Москвой всадника на золотом драконе.
* * *
Сидя в концертном зале, Джеймс не слышал, что там вещала со сцены девица, которую они перед концертом спрашивали об Олеге… Он помимо воли лихорадочно пытался отыскать Олега среди оркестрантов, «если он жив – он будет там»…
Что имела в виду Ксения? Может, ей все же удалось что-нибудь узнать путем телепатического контакта? Ему почему-то не приходило в голову, что нуменорская дева имела в виду то, что сказала. Вдруг мысль его была прервана: Елена шла из-за кулис к подиуму; оркестранты встали, приветствуя дирижера… И Джеймс, пожалуй, был готов сделать то же самое – воистину, эта женщина, как никто, была достойна королевских почестей. Даже сейчас, сложив с себя Правление, она оставалась Владычицей – как и тогда, без всякой претензии на величие, и потому величие это не походило на блеск холодного металла, то было простое, основательное и древнее величие самой Матери-Земли. Да она и была Матерью – тогда Нуменору, теперь оркестру (или кому-то ещё?), вечно закованная в чью-то надежду и доверие – и отсюда произрастала та вековечная правота, сияющая в ней строгим и печальным светом. Елена шла к подиуму с тем же простым достоинством, с каким председательствовала на Советах, с каким явилась в чужую страну, с каким обращалась и к своим людям, и к союзникам, и к Мэй, и к Энтони Томпсону. Джеймс не мог сейчас разглядеть ее взгляда, но он знал, что и взгляд тот же самый, что и тогда – когда она с доброй улыбкой шагнула навстречу человеку, который пришел забрать ее жизнь.
… Женщина в белом платье с декольте, обнажающем ее роскошные плечи, заняла место у рояля, Елена обменялась с ней взглядом, подняла руки – и на мгновение воцарилась та самая тишина, которая бывает только в концертном зале, и которой нет и не может быть равных на Земле – тишина, подобная туго натянутой струне. Сильные, тяжелые руки женщины за пультом пришли в движение, и струна заговорила – именно заговорила, со всей страстной нелогичностью русского языка. Дважды начиналась грозная речь басов и контрабасов – и дважды обрывали ее отчаянные возгласы всего оркестра, стремительно ворвались пассажи рояля, и с зата-енной болью начал он свою печальную исповедь, протяжным стоном ответили ему домры…
Джеймс осторожно взял из рук замершей Ксении программку: первым номером значилось – «А.Аренский. Фантазия на темы Рябинина. Солист В.Цимбалова»… Пожалуй, надо выяснить потом у Ксении или у Елены, кто такой этот самый Рябинин.
…Больше он не заглядывал в программку – перечисленные там имена и назва-ния ничего ему не говорили, да и вообще Джеймс Бонд никогда не был завсегдатаем концертных залов, а русская музыка и подавно была для него иностранным языком, и скоро он потерялся в потоке звуков. Но он испытал тот шок, который испытывает всякий, кто сохранил ещё способность к живому чувству, при первом знакомстве с русским народным оркестром. В том же, что могло выхватить из музыкального потока его неискушенное ухо, угадывались черты, напоминавшие и песни Елены, и пляску Маргариты, и весь облик этих людей, которые так долго были ему чужими, врагами даже, и с которыми он навеки оказался связан волею Судьбы – и собственной волей; в том, что играл оркестр, было и их бесшабашное веселье, и их трепетность, и – страдание… Страдание, которое пронизывало всё их существо, освещая по-особому даже радость. Джеймс не мог ни понять, ни тем более примерить на себя это страдание, но он первым перегрыз бы горло тому, кто вздумал бы над этим страданием насмехаться… потому что это было его, Джеймса, священное право. И он никогда не мог бы объяснить, кто дал ему это право… скорее всего, просто взял с бою.
* * *
Олег торопливо надевал галстук-бабочку, расправить воротник ему удалось только с третьей попытки… Так, главное – спокойно! Разумеется, нельзя сказать, что полет на драконе подействовал успокаивающе, но играть-то надо. Интересно, сколько сейчас времени? Эти варвары разбили ему часы, когда вытаскивали его из машины. Впрочем, и так ясно, что к началу концерта он опоздал – и это мягко сказано. Значит, потом придется объясняться с сестрой Еленой. Но может, хоть к своему соло не опоздал? Он помчался ко входу на сцену, чуть не сбив с ног стоявшую к нему спиной Соню.
– Что играют?
– «Липу вековую», – и вдруг опомнилась и оглянулась, – ой, Олег Михайлович! А Елена Анатольевна так нервничала, вас тут искали перед концертом, она спрашивала – кто, соло в «Романсе» сказала играть Полине Андреевне, а ещё волновалась, что Будашкина не будет, а я ноты из папок не вытащила, а она…
– Где камертон? – решительно оборвал Олег щебетание Сони.
– А Вы где были?
– Сейчас это неважно. Мне солировать, а я не настроен. Где камертон?!
– Ой, я не помню… он был у домристов, потом Полина Андреевна отдала Вячеславу Алекссевичу, потом – я не знаю, но они с Геннадием Владимировичем переодевались вон там, только дверь заперли, а ключ я не знаю где, потому что…
В зале аплодировали.
– Иди, объявляй Будашкина.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Четверг, 04.12.2014, 10:58 | Сообщение # 6 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| * * *
Елена приняла букет цветов из чьих-то рук, сейчас должен бы быть Будашкин… что же с Олегом? Не думать сейчас… не думать! Думать о Дербенко…
Она повернулась к оркестру. Аплодисменты стихли – и в этой тишине Елена услышала, как Соня говорит:
– Будашкин. Концерт для трехструнной домры с оркестром русских народных инструментов в трех частях. Солист – Олег Смирнов.
Что она говорит?
Елена резко повернула голову вправо и отчаянно прошептала:
– Дербенко, Соня, Дербенко.
Она не услышала. Когда уходила за кулисы, концертмейстер балалаечной группы чуть заметно дернул ее за рукав и тоже прошептал: – Дербенко.
Но она, словно не заметив, ушла за кулисы. Елена хотела уже повернуться к публике и исправить ошибку Сони – и вдруг чуть не упала с подиума: из-за кулис вышел Олег, живой и невредимый. Домристы развернули стул, послышался шелест – оркестранты торопливо переставляли партии. Елена едва уловимым жестом при-казала баянисту дать «ля», Олег подтянул струны… дирижер и солист переглянулись…
* * *
А в зале Александр и Джеймс, сидевшие рядом с Ксенией, услышали, как она произнесла:
– Я же говорила вам… Я же говорила!
* * *
Несколько секунд публика молчала, потрясенная – в который раз – гениальной недосказанностью творения великого Мастера, с таким совершенством переданной Олегом… А потом прямо-таки взорвалась аплодисментами. Но из этих людей, охваченных восторгом только одиннадцать знали, что ныне эта красота была под угрозой. Ксения казалась обезумевшей, крича в исступлении:
– Браво! Браво, Олег Смирнов!
Сама – музыкант, она смогла в полной мере оценить подвиг Олега.
* * *
– А что, вроде ничего приняли? – осторожно заметил брат Виктор, выходя из концертного зала.
– Что значит – «ничего»? Такой успех!
– Ещё бы не приняли! Накушались небось новомодных-то штучек, а тут нате вам: классика – Будашкин, Андреев, Городовская.
– Алекс, откуда ты всё это знаешь?
– Так он же от самого основания всё при Тар-Эленне. Вот она его и натаскала.
– Но это здорово, что Москва приняла. Она так волновалась перед этим концертом…
– Пошли, поздравим ее.
– Конечно, заодно с Олегом перемолвимся.
* * *
Подойти к сестре Елене им удалось не сразу: кудрявый брюнет с необычайно живым взглядом черных глаз говорил с ней и под конец пожал руку.
– Что за тип? – поинтересовался Джеймс.
– Ты что? Это сам Цыганков! – воскликнула Ксения.
Джеймс первым шагнул к Елене, когда она освободилась. Она улыбнулась ему, совсем как тогда, в Егоровой избе, хотя на сей раз он не собирался ее убивать.
– Здравствуй, Джеймс.
Остальные тоже подошли, и она едва успевала заметить каждого.
– Привет, я не знаю, кто такой Цыганков…
– Но если он не пустит Луиса на карнавал…
Джеймс зажал Николке рот и продолжал:
– Но как я понял, если он жал тебе руку – тебя можно поздравить!
– Ты правильно понял, Мордредович. Что бы она сейчас не говорила, ты понял правильно.
– Сестренка, ты завоевала столицу!
– Не стоит преувеличивать, брат Василий.
– Нет, правда, все хорошо прозвучало.
– Особенно «Липа»!
– И Концерт тоже.
– А публика-то… Видала, как?
– Признаться, я не смела рассчитывать на такой прием, но если уж нас сегодня не освистали…
– Приветствую вас, братья и сестры.
Олег был ещё в концертной белой рубашке и брюках с широким поясом, но уже без фрака и без бабочки.
– А вот и наш солист. Вы, помнится, хотели с ним повидаться.
– Так тебе уже доложили?
– Хорошему дирижеру всё докладывают.
Джеймс не отрываясь смотрел на лицо Елены. Что-то не заметно, чтобы она была особенно рада. Что это – обычная неудовлетворенность творческого человека, усталость или она о чем-то догадывается?
– Начнем с того, что у хорошего дирижера…
Елена вдруг смолкла на полуслове, у нее подкосились ноги. Джеймс подхватил её. Елена была без сознания. Все, как по команде, расступились, пропуская сестру Ксению. Но Тар-Телконтари в противоположность всем прочим была совершенно спокойна.
– Расстегни ей ворот, Джеймс Мордредович. Это не то о чем ты подумал. Сейчас она придет в себя.
Владычица провела рукой по лицу своей Наставницы, та открыла глаза.
Ксения положила руку ей на живот и сказала:
– Все хорошо.
Голос женщины дрогнул, то ли от слабости, то ли от надежды:
– Владычица, ДА?
– Да.
Судя по тому, каким счастьем озарилось лицо сестры Елены, это «Да» было для нее дороже всех концертов в мире.
– Будем считать, что это добрый знак для нас, – сказал Александр, помогая ей подняться.
Торжественность момента была нарушена неким подобием торнадо в лице рыжего парня:
– Елена Анатольевна, автобус когда будет?
– Автобус и не уезжал, начинайте погрузку.
– А за закуской заехать?
– И за всем остальным? – добавил невесть откуда взявшийся второй экземпляр торнадо.
Джеймс подумал, что этих парней дирижер различает только по инструментам.
– Никакой закуски! – отрезала Елена.
– Радуйтесь, ребята! – прокомментировал Николка, – дирижер разрешает вам гулять без закуски!
– И никакой гульбы!!
– Ну мы же совсем немножко!
– Геночка, я прекрасно знаю ваше «немножко» – завтра явится в лучшем случае пол-оркестра.
– А разве у нас завтра не выходной?
– А разве у нас через два дня не концерт в Кашире?
– Ну так мы сыграем!
– Вот уж нет! Я вам после Лобни дала выходной – что вы потом в Мытищах творили?
– А мы завтра все придем на репетицию.
– Честное пионерское – придем!
– Не поздновато ли пионерами-то быть?
Близнецы не унимались.
– Как же мы ТАКОЙ-ТО концерт – и не отметим?
– Первый раз в Москве – и ТАКОЙ успех!
– Положим, успех только потому, что никто не ожидал, что мы вообще что-нибудь изобразим.
– Но Вам же сам Цыганков руку жал – обмыть надо, а то удачи не будет!
– Ну, Елена Анатольевна!!! Мы же от лица коллектива!
– Ну, хорошо, будь по-вашему. Но чтобы под столом никому не валяться! И предупредите коллектив – если завтра хоть одной доминанты неразрешенной на репетиции не будет, пусть пеняет на себя! А сейчас – все на погрузку!
– Ура! Гуляем!!!
Уже на бегу Гена, а может, брат Гены, оглянулся.
– А заболеть можно?
– Нельзя, – отрезала Елена.
– А вот это уже нарушение прав человека.
– Джеймс, если б ты знал, чем эта парочка обычно болеет!
– Догадываюсь, и именно поэтому поднимаю вопрос о нарушении прав. Сегодня же напишу в ООН.
– А что, там уже приняли декларацию прав пьяницы?
– По-моему, давно пора.
– Если б вы знали, сколько мы с этими братиками натерпелись! – вставил брат Олег.
– Вот именно, – подтвердил брат Виктор, – я уж ей сколько раз советовал уволить обоих. А она все свое: «где я ещё таких баянистов найду!»
– Так они оба – баянисты? – вырвалось у Джеймса.
– Да, что в этом удивительного?
– Я думал, у них хоть инструменты разные. Как ты их не путаешь?
– Как же я могу их перепутать? – удивилась Елена – Гена первый баян, а Боря – второй.
Бонд в очередной раз убедился – все эти музыкальные премудрости выше его понимания.
– Ну ладно, братья и сестры, пошла я на погрузку, а то опять без меня баяны на гусли поставят.
– Счастливо!
– Повеселись как следует!
– Только, смотри, не пей много. Это вредно для… для того, кто придет.
– Постараюсь.
Все прекрасно знали, что она не пьёт вообще. Олег дождался, чтобы сестра Елена отошла достаточно далеко, и только тогда сказал:
– Если что и вредно для того, кто придет, так это слышать то, что я сейчас скажу.
– Говори, – приказала Тар-Телконтари.
– Семен в Москве. Точнее, был в Москве.
– Какой Семен?
– Семен Дубовский, из Шести Избранных. Я ведь встречался с ним когда-то, вот он меня и узнал. Он-то меня и оглушил. Потом увезли на квартиру к какому-то «надежному человеку», но в машине я пришел в себя и слышал, о чем они говорили.
– Так он был не один?
– С каким-то парнем из «мелких», обращался с ним, как со слугой. Видимо это тот, которого видели в Волгореченске: лет 20-ти, в черной куртке…
– Таких-то курток по всей России…
– Да нет, Семен упрекал его, что он напугал мальчишку до того, что он вскрыл себе вены, и из-за этого нам стало известно об их планах.
– Положим, об их планах нам по-прежнему ничего не известно.
– Но главное, они везли ту женщину.
– Какую женщину?
– Любовь Нечаеву.
– И ты не попытался с ней поговорить?!
– Это было невозможно, она была будто под гипнозом.
– Вряд ли это гипноз. У них свои методы.
– Что-то странно: если она переняла силу от умирающего Игнатова, она должна была стать новой Избранной. Зачем же вгонять ее в такое состояние?
– А может и не вгоняли, – предположил брат Леонид. – Может, сама по себе темная сила довела ее до такого состояния. Шестеро Избранных не зря именуются Избранными. Это далеко не каждый в состоянии выдержать.
– Значит, промашка вышла. Но тогда зачем она им?
– Вполне возможно, что и не промашка, а звено в цепи.
– Но если она как сомнамбула, на что она им такая?
– Скажем, для того, чтобы передать Силу кому-то другому. Настоящему Избранному.
– Что-то вроде контейнера?
– Ну да.
– Но у них же обычно по-другому бывает: отречение от Спасителя, клятва на верность Сатане…
– Я могу представить себе обстоятельства, которые толкнули их на такие действия, – сказал брат Пётр, до сих пор молчавший.
– Какие же?
– Человек, на котором остановил свой выбор Ад, не желает отдаться служению Чёрному. Или ещё не знает, что избран. А поговорить с ним, как следует, нет либо времени, либо возможности.
– Не такую ли судьбу готовили тому несчастному юноше из Волгореченска?
– Очень может быть.
– Все же не пойму я с тем волгореченским, до сих пор всем Избранным было не меньше сорока. Почему теперь понадобился юнец?
– Трудно сказать. Но, кстати, вот вам и третий вариант обстоятельств: нашли другого с подходящими данными и боятся повторения той ситуации.
– Но где он, этот другой?
– В Лондоне.
– Ты точно знаешь, брат Олег?
– Я узнал из их разговора в машине, что Любовь Нечаеву везут в Лондон, и едут они сегодня.
– А то что сегодня – тоже из их разговора?
– Нет, я просвечивал женщину, которую приставили меня охранять.
– Так вот почему ты не отвечал!
– Сначала поэтому. А потом я заигрывал ее.
– То есть как – «заигрывал»?
– То есть, играл для нее. А как она заслушалась, призвал дракона, как нас брат Николай научил. Посмотрим, что теперь скажет сестра Елена насчёт моих навыков!
– Ничего не скажет. Она не должна узнать об этой истории! – безапелляционно заявила Владычица.
– А как же я ей объясню, где я был?
– Придумаешь что-нибудь. Авария или ещё что… А мы сегодня же едем в Лондон. Брат Юрий, твои курсы уже закончились?
– А пропади они пропадом!
– Значит, и ты едешь.
– Олег Михайлович! – раздалось вдруг из коридора. – Ну где Вы там застряли? Мне же надо Ваш костюм зачехлить.
– Иду, иду!.... Ну а мне что делать?
– А ты поезжай со всем оркестром, отдыхай, развлекайся сегодня. Завтра на работу. И позаботься, чтобы сестра Елена ни о чем не догадывалась. Она не должна тревожиться сейчас. А теперь иди. Во имя Света!
– Во имя Света!
* * *
Ксения с порога кинулась в комнату, нимало не заботясь о дорогих коврах брата Виктора.
– Феликс! Мы летим в Лондон, и немедленно. Всё объясню по дороге… Олег на концерте был.
– Может, дашь время хотя бы надеть шляпу? И вообще, что за спешка?
Он хотел сострить ещё, но смолк, осознав последнюю фразу. Владычица, однако, не имела времени заявить что-нибудь из разряда «а что я говорила».
– Брат Виктор, ты останешься и вместе с братом Олегом присмотришь за сестрой Еленой. Остальные все на выезд!
– А в леталки-то уберемся?
– Две леталки на десять человек – за глаза хватит.
– На одиннадцать.
– Почему – одиннадцать?... Постой, Джемми, не думаешь же ты в самом деле ехать с нами?
– Я должен ехать.
– Ты что, Мордредович? – оторопел брат Александр, – с ума сошел? Тебе – в Лондон? Забыл, что ли, как оттуда уезжал?
– Я должен ехать, – повторил Джеймс.
С минуту никто не находил, что сказать. Наконец, Тар-Телконтари как-то отрешенно произнесла.
– Брат мой, лучше согласись.
– Иначе он последует примеру нашей Владычицы, и ты лишишься своих бутылок, – добавил Николка.
– Ладно, езжай, – сказал, наконец, Тар-Феанор, – уж я обо всем позабочусь.
– Смотри, как бы он сам о ком-нибудь не позаботился, – загадочно сказал Феликс.
* * *
– Владыка, там, в багажнике что-то скребется.
– Не что-то, а кто-то.
– Ну, если это брат Дмитрий, то я за себя нее отвечаю! – брат Александр открыл багажник. В темноте блеснули два зеленых глаза.
– Милая, так ты тут от самой Костромы сидишь?
Он придержал крышку, а Феликс извлек из багажника Эльзу:
– Джеймс, иди сюда, твоя любовница тебя заждалась! Да не царапайся ты!...
* * *
Веселье в оркестре было в самом разгаре.
– Дамы приглашают кавалеров, – возгласил Гена перед тем, как заиграть вальс.
Пианистка Вероника немедленно оказалась возле балалаечника Толи, а солистка-меццо Варя – возле контрабасиста Алика. К солисту-баритону Матвею Васильевичу кинулись сразу три домристки, но всех их опередила администратор Ася, в поле зрения которой тщетно и с одинаковым рвением пытались попасть баянист Боря и гобоист Слава. А Елена в это время буквально из-под носа у Сони увела Олега.
– Опять все лучшее начальство и солистки расхватали, – обреченно подытожила домристка Полина.
Тем временем Олег, танцуя с Еленой, заметил неладное.
– Елена Анатольевна, Вам не кажется, что Вы опять ведете?
Елена молчала. Она действительно вела, да не куда-нибудь, а к двери своего кабинета. И в конце концов просто втащила туда Олега и закрыла дверь.
– Рассказывайте, Олег Михайлович.
– Что рассказывать?
– И Вы ещё спрашиваете?
– Понимаете, Елена Анатольевна… Так вышло… В общем, на дороге была авария, пришлось ехать в отделение, показания давать…
– Предположим… Ну а теперь – правду.
Олег молчал. Следовало ожидать, что этим кончится.
– Так, ясно. Владыки приказали молчать. Но я между прочим, твой дирижер, и тоже могу кое-что от тебя потребовать. Ты вообще-то отдаешь себе отчёт, что сделал бы на моем месте любой нормальный дирижер?
– Представляю.
– Ну вот…
– Что ж, ты имеешь право это сделать.
– Послушай, брат Олег. Ты же понимаешь, что я не могу грозить тебе выговором с занесением в дело и прочим – мы с тобой слишком многое помним для этого. Или ты уже не помнишь? Забыл, как только увидел меня не под распятием, а за дирижерским пультом?
– Ты же сама говорила, что не следует афишировать перед другими оркестрантами, что нас связывает что-то ещё.
– Вот и веди себя, как обычный оркестрант – честно объясни дирижеру, почему опоздал на полконцерта. Ну, что случилось?
– Да нет, правда ничего особенного не случилось. Просто мы нашли ту женщину, медсестру из тюремной больницы. Пришлось выслеживать… Ну вот и все.
– Да нет, не все. Тебя при этом взяли… Кстати, как тебе удалось сбежать?
– На драконе… Но все обошлось.
– Если бы все обошлось, тебе не приказали бы хранить молчание. А вот что не обошлось, я надеюсь услышать от тебя.
Олег молчал.
– Братец, ты же знаешь, я все равно выясню, но просвечивать тебя мне бы все-таки не хотелось.
– Ну зачем же, ты и без просвечивания неплохо со мной управилась.
– Да! И сейчас без просвечивания скажу, что ты обо мне думаешь! А думаешь, что у меня просто истерика – как бывает у любой женщины в этом положении, и не стоит обращать внимания. Да? Ведь ты так думаешь?
– Сестра Елена, – он властно усадил её на стул,– сестра Елена, но тебе действительно стоило бы поберечь себя. Ты устала, да ещё я заставил тебя понервничать… И потом, разве справедливо, что об ЭТОМ знают уже все, кроме твоего мужа? Почему бы тебе не поехать домой и не отдохнуть?
Женщина вдруг резко поднялась:
– Кто из них списал меня в тираж?! Тар-Феанор? Тар-Телконтари? Или оба разом? Помнится, я не просила у них дозволения отойти от дел, но они, похоже решили за меня.
– Ну что ты! Они просто узнали, что у тебя… И хотели, чтобы ты не волновалась.
– Не волновалась! Интересно они рассуждают! У меня концертмейстер домровой группы, солист к тому же, заявляется к середине концерта, чуть было не срывает свое соло, да потом ещё врет мне – и я ещё не должна волноваться!
Олег опустил глаза – возразить на это было нечего.
– Нет, я не понимаю… Они что, правда думают, что я совсем слепая и ни о чем не догадываюсь? Да тут же с самого начала… Уж если из Америки в Волгореченск ниточка потянулась… Так что с той женщиной?
– Она не Избранная, ее используют для перевозки Силы.
– Это как?
– Игнатов, умирая, передал ей. А ее потом сведут с будущим Избранным, и она передаст ему.
– Раньше они с Избранными так не делали… Скорее всего речь идет о насилии. А наши знают, где она сейчас?
– Её сегодня увезли за границу.
– Куда именно? Сам скажешь или просвечивать будем?
– В Лондон.
– Значит, в Лондон… И что это им Лондон так нравится? А наши думают ехать?
– Наверное, уехали уже.
– А кто?
– Владыки, братья-законники, Нижегородец, брат Леонид, брат Юрий, брат Николай с сестрой Маргаритой. Насчет брата Виктора не знаю, но вряд ли.
– А брат Дмитрий?
– Его брат Александр ещё днем домой отправил.
– Это зря. Один из самых разумных людей у нас в Братстве… А Джеймс и Феликс собирались ехать?
– Не знаю.
– Надеюсь, у Джеймса хватит ума не рисковать попусту… Знаешь, брат Олег, я пожалуй, домой поеду. Действительно, плохо мне.
– Да, поезжай. Я позабочусь, чтобы тут порядок был.
– Не сомневаюсь. И репетицию завтра тоже ты проведешь. Может, и в Кашире тебе дирижировать придется, если мне лучше не станет. Думаю, управишься… В общем, я поехала.
– Сестра Елена, а тебе не кажется, что теперь ты мне врешь?
– Олег Михайлович, если дирижер не прав – смотри пункт первый. Повторяй это правило почаще.
И она вышла. Олег опустился на стул и застыл, прикидывая, на сколько месяцев его теперь отстранят от дел. В дверь просунулась голова Сони.
– Олег Михайлович, Елена Анатольевна сказала, чтобы я Вам дала программу на Каширу, а программа у меня в библиотеке, в столе, а ключ от библиотеки в связке, а связка была у Аси Николаевны, а она сказала, что отдала Вам, когда садились в автобус… Ой, Вам тут от нее влетело, да?
– Нет, мне теперь в другом месте влетит, и очень серьёзно.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Пятница, 05.12.2014, 20:16 | Сообщение # 7 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Часть III. Семаргл
И прикоснувшися к земле,
Я встал с могуществом Антея.
К.Бальмонт
– Снижаемся, – раздался из переговорного устройства голос Ксении.
– Пора, пожалуй, – согласился брат Александр
Две нуменорские леталки шли над пустошью, памятной всем со времен Адской диверсии. Вслух, однако же, воспоминаниям не предавался никто – то ли из-за присутствия Феликса, то ли от того, что случившееся потом окрашивало те события совсем в иные тона, а может, мысли всех больше были заняты настоящим и будущим, чем прошлым.
– Здесь мы тогда останавливались?
– Да вроде.
– Ну так сажаю.
– Сажай, сажай, Владыка. Ночью на-ас никто не встре-е-етит!...
– Ненавижу бельканто!– прокомментировал Феликс, чья рука немедленно заставила Николку прекратить вокальные упражнения.
– К тому же ты ошибаешься – посмотри вниз.
– Да, похоже, нас ждут.
– Надеюсь, это не Тони.
– А я не прочь бы снова с ним встретиться,– сказал Николай, уже стряхнувший со своих губ руку Феликса.
– Это ещё зачем?
– Кнопку-то я ему тогда не подложил.
– Спасибо, Ник, я сам это сделаю.
– Что ещё за Тони?
– Да так, ошивался тут один…
– Точно, нас встречают!
Леталки спустились достаточно низко, и теперь в свете их фонарей можно было достаточно хорошо разглядеть худощавого светловолосого мужчине с резкими чертами лица и мальчика-подростка, поднявшего руку в приветствии, как и его старший товарищ. Дверцы обеих леталок отворились одновременно.
– Привет Ордену Святого Грааля!
– Привет Возрожденному Нуменору!
Владычица оперлась о руку юного оруженосца и легко спрыгнула на землю.
– Ты, сэр Рихард, и ты, Денис!? Вот уж не думала вас здесь встретить!
– Разве Титурель не говорил тебе, что пришлет человека к месту вашей прежней стоянки?
– Говорил, конечно, но я не предполагала, что это будет так быстро.
Леталки тем временем окончательно приземлились, и все успели выйти. Лица рыцаря и оруженосца осветились одинаковой радостью, когда они увидели среди прибывших Бонда.
– Рад видеть тебя здоровым, Джеймс, – со спокойной сердечностью произнес немец, пожимая ему руку. Денис был не столь сдержан.
– О, Джеймс Мордредович! А знаете, Марьяна ещё боялась, что чего-нибудь не того будет. А у вас теперь совсем всё нормально, да?
– Предупреждаю, менее опасным я не стал.
– Полагаю, наши враги скоро это изведают, – заключил Рихард, – Кстати, Владычица, раз уж мне надлежит быть с вами в этом деле, я хотел бы знать его суть.
– Так Титурель тебе ничего не говорил?
– Только то, что сатанисты готовят что-то в Городе-на-холме.
– Во-первых, мы сами ещё не уверены, что именно здесь…
* * *
В то время, как сэр Рихард был поглощен беседой с Тар-Телконтари, Денис в своей юношеской экзальтированной радости вознамерился изложить Джеймсу решительно всё, что произошло в Монсальвате вообще и в их, Дениса и Мэриэнн молодой жизни, в частности, за время его отсутствия. Бонду же такое пристальное внимание было совершенно ни к чему: то, что он собирался сделать сегодня, не касалось никого, даже Феликса. Не то что бы он стыдился или боялся, что не поймут (этого как раз можно было не опасаться), а просто не касалось – и всё. Немалых усилий стоило ему сплавить Дениса Александру, а после этого незаметно исчезнуть не составило труда.
Дунаданы же, как и присоединившиеся к ним Феликс и два представителя Ордена, были заняты обустройством стоянки и проглядели не только исчезновение Джеймса. Они не увидели, как по другую сторону пустоши опустилась ещё одна нуменорская леталка.
Хранительница вышла из машины – и вдруг припала к старому дубу, так, словно только ради свидания с ним летела сотни километров.
– Ты помнишь? – она закрыла глаза и мучительно сжала губы, заново про-пуская через свое сердце то, что могло помнить дерево Громовика: самопожертвование Джеймса, отвага Александра в небывалом сражении – плечом к плечу с небесной дружиной, боевое крещение Дениса, неожиданная мужественная сдержанность Мэриэнн, бесславная гибель Анатолия-изгнанника… И ее собственные тяжкие мысли над телом того, кого некогда звала братом. – Ты помнишь? – повторила она настойчивее, – Помнишь… да не скажешь. А мне теперь все вспомнить надо… Всё! Видишь, огонь вон там? Это наши опять здесь. Дмитрия только нет, а так все.– Она снова бросила взгляд туда, где был виден костер и где – она знала – были ее братья… Представила, что скажут Владыки, когда узнают, что она здесь, но это будет потом, а сейчас ей нужно кое-что сделать – есть одно дело, ради которого стоило лететь в Лондон. Она направилась туда же, куда и Джеймс. Ей надо было ВСПОМНИТЬ…
В свою очередь Елена не заметила медленно ползущий автомобиль, который, держа дистанцию, сопровождал ее всю дорогу.
***
Сестре Елене немало пришлось побродить по кладбищу, прежде чем она достигла цели своего путешествия. И вот теперь она стояла у могильной плиты с надписью: «Майлз Мессерви. Покойся с миром»
– Приветствую тебя, воевода. Ну, вот я и пришла. Ты уж меня прости, что раньше не приходила. Братья мои тоже не догадались, конечно. Теперь-то может, придут, как с делами управятся… Ты спокоен будь – Мэриэнн твоя жива-здорова, вестница Святого Грааля теперь. Поднялась, стало быть, не переломилась. Джеймса вот, каюсь, не сберегли. Нервы-то ему вылечили – а вот душу, видно, не вылечить, если сама не распрямится… Ну, ты помнишь, как он прежде бежал все время – и не удержишь его, а теперь будто встал и не знает, куда бежать, а главное – зачем… Но отомстить – отомстили мы за всех за вас! Наш брат Валентин потом ещё этак писал: «Будет теперь вероломный ярл помнить о Лондонской тризне». Не знаю, как насчет Лондонской тризны, а Брюссельского хольмганга вовек не забудет! Да что я тебе рассказываю – небось видел всё с небес-то… Хорошо тебе, воевода – для тебя теперь всё ясно, никаких вопросов. Вот мне тоже когда-то все ясно было, да и тебе наверное – покуда племянницу да кметя своего верного в Монсальват не проводил! Тут, понимаешь ли, что-то вроде сонатной формы получается: ты в репризе, а я ещё в разработке. Когда-нибудь и я, и все мы до репризы дойдем. Вот только репризы-то разные бывают – иной раз и такая, как в «Сече при Керженце»… А хоть бы и так! Всё лучше, чем в этаких эллипсисах завязнуть!
Выкрикнула – и смолкла. Говорить она больше не могла - она думала, думала о событиях, ознаменовавших начало правления Тар-Телконтари и Тар-Феанора, и о том следе, который они оставили на Братстве. Елена не смогла бы толком сказать, в чем именно заключался этот след, но он был – и это не давало ей покоя. Не то чтобы что-то грозило гибелью Братству, но вот теперь, именно теперь – Елена чувствовала это всем своим существом – решалось, как дальше жить Нуменору. Но что решалось – что надо решать?
Как это там, у Высоцкого: «А мы все ставим каверзный ответ и не находим нужного вопроса». Вот и теперь… Ответом был Брюссельский хольмганг – ответом красивым, ответом достойным, пожалуй, единственно возможным… Елене вспомнился вечер в литературном музее – презентация книги о Костромском на-родном оркестре, играли студенты музыкального училища – бездумные юнцы, которых очень хорошо научили «бегать пальцами» - и были безупречные пассажи, которые музыкальный автомат исполнил бы лучше. Потом вышел сам автор книги – старик, уже в том возрасте, когда и у профессионалов-виртуозов аппарат дает сбой, а он знал только «школу самодеятельности», к тому же много лет назад лишился одного пальца на левой руке – и была Музыка… Вот и Брюссельский хольмганг был безупречен, и значителен, и прекрасен – но в нем чего-то недоставало, чего-то неуловимого, но очень важного – и потому он не мог «звучать» так, как звучали все прежние дела Нуменора, в которых промахов и ошибок было предостаточно и, казалось, ни одно дело больше не «зазвучит», пока не будет решена эта задача… Понять бы для начала, в чем она состоит!
Размышления прервал шум шагов за спиной. Елена оглянулась и, кажется, даже не удивилась.
– Опять ты без охраны?
– Как видите.
Перед ней стоял премьер-министр Великобритании.
* * *
Бонд снова оказался на центральной аллее. Ну дожил, рассказать кому – ухохочутся. Это ж надо – заблудиться на кладбище! Здорово же он расслабился в XXIII веке, могилу старика тут найти не может... Ладно, начнем сначала.
Внезапно Бонд понял, что он тут не один – сначала услышал шаги, потом увидел человека, идущего из глубины аллеи по направлению к воротам. Кого ещё интересно, носит по кладбищу среди ночи? Надгробия воруют, что ли? Или острых ощущений захотелось? А что, может устроить этому парню такие ощущения? Тем временем человек подошел ближе, и Бонд увидел его лицо… Да это же агент 008! Этот-то что здесь делает? Ах да, сегодня ведь день смерти его матери! Помнится, он всегда ходил на кладбище в этот день, если только был в Лондоне. Интересно, что у него сегодня случилось, что он днем не выбрался?
– Привет, Билл!
Билл мимоходом скользнул взглядом по его лицу и… прошел мимо.
* * *
– Как ты узнал, что наши нынче приедут?
– Вас это действительно интересует?
– Нет.
– Зачем же спрашиваете?
– А просто надо же было что-нибудь сказать. Ты же молчал. Впрочем, нам с тобой и впрямь разговаривать не о чем.
– Вы так думаете? А я ждал, что Вы хоть извинитесь передо мной.
– Извиниться? За что?
– Вы ещё спрашиваете! Может, Вы забыли, что учинили в Брюсселе? Вломились, как грабители, выставили меня на посмешище перед союзниками, не говоря уже о том, что ваш мальчишка запросто мог меня заколоть!
– Так-так… И здорово тебя сегодня у нас на стоянке отделали?
Энтони оторопел от такого вопроса:
– С чего Вы взяли, что я был на стоянке?
– Да просто у нас последнее время так обычно бывает: кому Владыка по зубам даст – тот сразу ко мне.
– Вероятно, все понимают, что Вы…
– Мягкосердечная, бесхребетная? Ты это хотел сказать?
– Я хотел сказать – все понимают, кто истинный глава Нуменора. Неужели кто-нибудь поверит всерьез, что вашим Братством управляют пьяница и четырнадцатилетняя девчонка?
– Вот чего у нас в Нуменоре никогда не водилось, так это подсадных уток. Разве только Ар-Фаразон при Сауроне. У меня, между прочим, свой оркестр теперь. Суди сам, до правления ли мне.
– Но не будете же Вы утверждать, что Ваше мнение совсем ничего не значит для этих так называемых Владык? Одно Ваше слово – и этого фарса не было бы. Но Вы почему-то не решились…
– Почему ты думаешь, что я была против?
– Ах, Вы ещё и поддержали?! И не стыдитесь мне об этом говорить!
– Ты же со всеми вашими нам угрожать не стыдился. Впрочем, если тебя это успокоит… Наши ещё хотели журналистов туда привести, но я отговорила. Не для тебя, конечно – для тех, кто здесь живет, и в тебя – пока ещё – верит. А может, зря я так сделала – пусть бы поглядели, кого над собой поставили.
– Да, пусть бы поглядели, что мне приходится терпеть ради их блага, имея дело с такими варварами, как вы!
– Что ж, четверо из них твое «благо» на себе почувствовали: двое умерли, ещё у двоих жизнь изломана непоправимо…
– Во-первых, Вы прекрасно знаете, что я не имею отношения к смерти Майлза Мессерви – он умер от инфаркта…
– Энтони, хоть теперь не лги! Ведь у могилы убитого тобой стоишь, тебе бы к земле припасть, да каяться! Ты ведь не нас обидел, нет – ты на своих людей руку поднял!
– И кто меня этим попрекает? Соотечественница Сталина!
– Сталин по крайней мере казнил тех, кого искренне считал врагами и изменниками. А те четверо были верны тебе, как никто другой, и ты это знал!
– Ну хватит! Мне надоело выслушивать Ваши оскорбления! Вы беретесь судить о том, о чем не знаете решительно ничего! Да, именно так – Вы понятия не имеете, что значит – управлять государством! То, что вы четыре года командовали несколькими сотнями экстрасенсов – не в счет, это даже в шутку нельзя назвать правлением! Вы не знаете, что такое международные отношения, что такое бензиновый кризис, что такое…
– Я всё знаю, – оборвала вдруг его Елена. – Я знаю, что Мэй и Майлз, уходя, запомнили этот мир злым и жестоким, что Джеймс Бонд никогда не сможет вернуться на родину, что Мэриэнн понесет этот шрам на сердце через всю жизнь! – голос её дрогнул. – И ещё я знаю, что нам с тобой больше не танцевать у Стоунхенджа…
Энтони молча опустил глаза.
– Ладно уж, говори, что тебе на это раз от нас нужно.
С политика вдруг слетела вся его тупая самоуверенность.
– Елена, я… Я запутался… И вы – моя последняя надежда. Они сделают со мной все, что захотят.
– Кто – они?
– Тёмные.
– Тёмные?!
* * *
Джеймс бродил между надгробий как лунатик… Что ж, этого следовало ожидать. Понять Билла не трудно – своя шкура всякому дороже. Дело это темное. Официально Джеймс – государственный преступник, так что лучше не связываться: ему не поможешь, а себя погубишь. Какой смысл рисковать? Может, и сам на его месте предпочел бы «не узнать» бывшего друга. В чем дело, Джеймс? С каких это пор ты позволяешь себе раскисать?
Внезапно его взгляд упал на крест на одном из памятников. С минуту он тупо пялился на распятие… И вдруг расхохотался.
– Эй там, на Небесах! Почему бы Тебе не шарахнуть этого типа молнией! Или слабо? Руки к кресту прибиты? Как тогда – когда наш обожаемый Тони жрал нас со всеми потрохами! Ах, да я забыл, что он, как все иуды, был орудием в Твоей справедливой руке – надо же было приложить меня мордой об стол за то, что я не корчил из себя святошу!… Молчишь, да? Сказать нечего, как обычно… Ну прибей меня, что ли! Я, между прочим, и тогда не просил оставлять мне жизнь! Я не знаю, какого черта они мне не дали сдохнуть, но мне надоело, что они все делают вид, что я им нужен – надоело мне это! Понимаешь, Ты? А то пожалуй, скажешь, что я должен Тебе руки лизать, за то, что я вообще жив остался, что я неблагодарный и все такое…
– Конечно, неблагодарный, – оборвал вдруг его раздавшийся за спиной негромкий голос.
* * *
– Как случилось, что ты связался с ними?
– Это было не трудно. Я помог двум их людям выйти из тюрьмы. Разумеется, неофициально. За это они свели меня со своим главарем. Его зовут Джек Харт. Он живет в Лондоне.
Елене пришлось напрячься, чтобы запомнить адрес главаря лондонских сатанистов – адреса она всегда запоминала с трудом. Она не спрашивала, зачем понадобилась Энтони эта встреча – и так было ясно. Видно, у каждого политика своя навязчивая идея: у кого ядерное оружие, у кого противоракетная оборона, а у это-го, стало быть – нездешние силы. Не вышло Нуменор заполучить – решил попробовать с Тёмными. Энтони продолжал.
– Они оказали мне одну услугу.
– Какую?
– Это не важно.
– Какую?!
– Вы, вероятно, слышали о соглашении, подписанном мной и сербским президентом.
– Нет, не слыхала. У меня и телевизора-то нет.
– Оно состоит в том, что…
– Вот это в данном случае действительно неважно. Так что же, князь Войслав его под мороком подписывал?
– Да, мне в этом помогли люди Харта. Я не знаю, как они это делали, но сработало безотказно.
– У них всегда все безотказно. А другие услуги они тебе оказывали?
– Нет, больше ничего. Но два дня назад ко мне пришел человек от Харта… Они хотят, чтобы я устроил им встречу с Уильямом.
– Каким Уильямом?
– Принцем Уильямом. Я сказал, что это не в моих силах. Но он ответил, что я смогу сделать это для них, если захочу. И это не все, что они от меня требуют.
– А что ещё?
– Они хотят, чтобы я принес клятву верности Сатане и вошел в число Избранных.
– А ты отказался?
– Ну разумеется! Я же все-таки христианин.
«Как их услугами пользоваться – значит, не был христианином», – подумала Елена, вслух, однако, этого не сказала. – «Нет, Энтони, ты попросту не хочешь вручать им власть над собой. Хоть на это тебя хватило».
– Он сказал, что у меня ещё есть время передумать. Послушайте, я понимаю, что у вас нет причин помогать мне, но Вы… Вы говорили сегодня, что Вам было жаль тех, кто за меня голосовал – так пожалейте их теперь! Вы же понимаете, что Тёмные могут сделать все и без моего согласия – подумайте, что будет, если они поставят своего человека во главе Великобритании.
Он, может, и обезумел от страха, но не настолько, чтобы не понимать: он уже рассказал достаточно, чтобы можно было позаботиться о Великобритании, не заботясь о нем самом – и потому ужас, смешанный с отчаянием, читался на его лице. Он готов был броситься к ногам Хранительницы, но она не видела его. Перед ее глазами стоял Джеймс, каким она увидела его в Монсальвате вскоре после Брюссельского хольмганга – то, что тогда осталось от Джеймса… Потом лицо самого Энтони – гордое и прекрасное – каким оно было в Эймсберри… Простреленная голова мертвого Анатолия… Видения из прошлого кружили, сменяя друг друга и оттесняя куда-то на задворки сознания умоляющий голос Энтони.
Елена подняла глаза и проговорила глухо и отчетливо.
– Быть может, те четверо, и живые, и ушедшие не простят меня никогда, но я снова хочу тебе верить.
Безграничное отчаяние на лице Энтони сменилось такой же безграничной надеждой.
– Ты действительно запутался, но выход для тебя ещё есть. Перед Отцом нашим Небесным покайся. Потом завтра же дай пресс-конференцию…
– Но это невозможно – завтра в девять утра я улетаю в Рим.
– Ничего, в аэропорт, небось, журналисты слетятся. Перед ними и скажешь то, что мне сейчас рассказал – все без утайки расскажешь, перед народом своим покаешься. И ещё: князя Войслава от всего, к чему ты его под мороком вынудил – освободишь. Крутись, как хочешь, объясни так, чтоб поняли – психологическое воздействие или как это там по-современному называется – а только чтобы весь мир знал, что Сербия от того договора свободна. И как из Рима воротишься, немедля с ним встретишься и прощения попросишь.
Выслушав это, Энтони с минуту молчал.
– Так что же, я должен сделать именно это?
– Да, именно это.
– Но Вы понимаете, что после этого у меня останется только один выход.
Неподдельное беспокойство отразилось на лице женщины.
– Да что ты, Энтони! Что ты, Господь с тобой!
– Неужели Вы думаете, что для меня будет возможно что-либо, кроме добровольной отставки?
Елена брезгливо поморщилась, ещё каких-нибудь сто лет назад ее догадка оказалась бы верной.
– Ну вот что, Энтони-ярл, я тебе дверь отворила. Захочешь - войдешь. А думаешь за кресло цепляться – советую помириться с Тёмными, в этом они тебе лучше нашего пособят. А проводить тебя в аэропорт приду.
Энтони понял, что разговор окончен. Ему ничего не оставалось, кроме как уйти. Елена стояла и смотрела ему вслед. Разработка заканчивалась. Теперь только ждать до утра. Как-то разрешится этот доминантовый предыкт?
***
– Конечно, неблагодарный. Сколько жен не могут простить мужьям, что те не имеют денег и власти – а тебя женщина полюбила, когда ты был изгнан, и унижен, и искалечен. Миллионы людей вынуждены покоряться неправедным правителям – а у тебя нет больше никаких обязанностей перед тем негодяем. Ты знаешь теперь, кто тебе истинно друг, а чья дружба была фальшивой и не стоит твоих сожалений. Так что же тебе ещё нужно?
Джеймс оглянулся. Как и следовало ожидать, ничего сверхъестественного он не увидел: за спиной у него стоял седой старик – по виду бродяга.
– Не один ты на этой Земле натерпелся от предательства, – продолжал тот.
Джеймс повернулся и направился прочь, поспешив свернуть на боковую аллею: менее всего он был расположен сейчас выслушивать душещипательные истории. И вдруг как иглой кольнуло – откуда старику известны все эти подробности? Джеймс оглянулся, посмотрел по сторонам – старика нигде не было. Не то, чтобы отошел куда-то, а как будто бы сквозь землю провалился. Все-таки, откуда он все знает? А, наверное, сам все и выложил. Распустил язык-то. Надо ж так разболтаться… А ведь он прав. Действительно, у Билла было больше возможностей вызнать правду, чем у Феликса – почему же Феликс вызнал, а он – нет? Почему поверил в обвинения? Почему Алекс, Ксения и Михаил с Василием рисковали, вытаскивая его из тюрьмы, почему Титурель, Рихард, Радек и все прочие решились отступить от строгого устава своего ордена, Тереза была готова на всю жизнь связать себя с нервнобольным, Лурмааны приняли в своем доме пришельца из другого мира – а Билл не захотел просто улыбнуться и перекинуться словом? Ему ведь ничего больше не надо было, и никто бы об этом не узнал. И вот этого хамелеона он мог бы до сих пор считать своим другом?
Внезапно он увидел то, что заставило его в момент забыть и о Билле, и о загадочном бродяге: к воротам в гордом одиночестве шагал Энтони Томпсон собственной персоной. Так, это становится интересным… новомодное развлечение современных политиков: на кладбище ночью, и без охраны! На памяти Бонда этот тип разгуливал без охраны только один раз…. Выходит, ему опять что-то нужно от дунаданов? Ну, пусть себе идет на стоянку – Алекс ему все ребра пересчитает (жаль, сам не успел перехватить). А все же лучше и ему на стоянку поторопиться, что-то будет…
Да что же это? Весь Лондон сегодня ночью на кладбище потащился! По аллее шла женщина. Не может быть…. Елена. Значит, Энтони уже успел встретиться с ней? Джеймс подавил желание выйти перед ней на аллею и прямо потребовать ответа: на что этот субъект ее уламывал. Нет, так с ней нельзя: наверняка Тони уже успел заговорить ей зубы (а ведь ее обработать – пара пустяков, в два счета растает) – Силой шарахнет и не поморщится. Лучше проследить за ней, и в случае чего - вмешаться.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Суббота, 06.12.2014, 13:49 | Сообщение # 8 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Целая ночь блуждания по городу выведет из себя кого угодно – но только не секретного агента. Следить за человеком, полностью погруженным в свои мысли, в общем, не так уж сложно. Но Джеймс по опыту знал, что ослаблять хватку не следует никогда. К тому же, она с телепатическими способностями. И вообще, от этих никогда не знаешь – чего ждать. Точнее, наоборот, слишком хорошо знаешь. Бонд знал, что обычно делает человек, заметив, что за ним следят, и сумел бы продолжить слежку, заставив объект поверить, что ему удалось оторваться. Правда, иногда попадаются слишком нервные объекты, которые сразу начинают отстреливаться, и как действовать в этом случае, Бонд тоже знал. Но скажите на милость, что делать с объектом, если он, точнее, в данном случае она вдруг обернется и с обычной своей лаской скажет: «Джемми, что ты здесь делаешь? Тебе слишком опасно здесь находиться». Бонд мог поручиться, что за все время своей работы в МИ-6 никто другой из его коллег не видел подобного никогда. Разве что в кошмарном сне... ага, типичный такой кошмарный сон секретного агента. Оставалось надеяться, что в ближайшие часы он не станет явью. И ещё об одном Бонд вероятно молился бы сейчас, если бы вообще умел это делать – чтоб с ней опять не сделался обморок.
* * *
Сестра Елена ходила по городу уже несколько часов, но усталости не было. Было чувство, что этой ночи не будет конца, и если все-таки наступит рассвет – что он принесет? «Рассвет всегда приносит надежду»… А всегда ли? Что, если солнце высветит то, что врагу не пожелаешь увидеть? Боже правый! Да что это такое?! Неужели история повторяется? Неужели мы настолько возгордились, что не заметили, как Саурон вновь завладел Нуменором в час нашего торжества? Но на этот раз он, кажется, проник в наши сердца, открыв дорогу своему господину. Страх стал его оружием – и мы не заметили, как подобрали это оружие… Нет, заметили! Мы знали это, когда после Брюсселя избегали смотреть друг другу в глаза… Ксения знала, когда вернувшись в Россию, кричала: «Пустота во мне!» Машиной, страшной машиной явился Нуменор в Брюссель. Пожалуй, в самый раз тогда и договор было подписать с этими субъектами – поистине, мы стоили друг друга в ту минуту. «Дэн, пощади!» - этот отчаянный крик Мэриэнн так и остался тогда единственным человеческим голосом – и мы его не расслышали… До сих пор. А ты, Елена – ты уверена, что сегодня расслышала правильно? Как ты посмотришь в глаза и ей, и Джеймсу после этой ночи? Особенно Джеймсу. Что если твое мягкосердечие столкнет его в пропасть? Силы Небесные! Да есть ли выход из этого дьявольского лабиринта? «Да будет воля Твоя!»… Кто по-смел сказать, что в этих словах смирение – можно ли представить себе больший бунт против Князя Мира сего?
* * *
Цель этих ночных блужданий стала более или менее ясна к утру: Елена, по-видимому, направлялась в аэропорт – и на рассвете это уже не вызывало сомнений. Вот тут-то Бонд и потерял ее из виду: дунаданам с их Силой легче просачиваться через оцепление, чем простым смертным, даже если этот смертный не один год проработал секретным агентом (может, и сейчас работал бы, если б некоторые политики не взяли моду добиваться своего с помощью захвата заложников). Разумеется, Бонд тоже, в конце концов, просочился, но на это ушло время, и Елену он успел потерять… Из-за чего весь этот цирк, интересно? Ах, Тони прикатил – вон, выходит из своей бронированной консервной банки с двумя бугаями. И чего эти большие шишки выкидывают деньги на телохранителей? Ни одного ведь ещё не спасли! Оцепление это тоже, как мертвому припарка – кому надо, просочится незамеченным, вот как он… Да где же Елена?! …И вон тех субчиков с камерами, которым всегда больше всех надо – тоже вечно пускают. Любой из них запросто шлепнуть мог бы… Ну куда она делась? И вообще, зачем она притащилась сюда? Ей-то что за дело до того, что этот тип летит куда-то там, с кем-то обниматься перед камерой… И разные средства массового поражения будут потом с месяц трепаться об этом на разные лады – словно кто-нибудь ещё не в курсе, что настоящие дела перед камерой не делаются. (Впрочем, встречаются даже такие, кто до сих пор верит, что их голос что-то значит на выборах, и что они сами что-то значат для тех, кто, как говорят в Нуменоре, «сидит под распятием»). Что-то он не спешит отмахнуться от журналистов… Руку поднял – видно, всерьез говорить намерен. (Нет, это нормальные люди говорят, а такие – заявления делают). Не иначе, собирается за границей кого-нибудь всерьез отбрить… Где же Елена? Не иначе, между журналистами затесалась. Придется подбираться ближе… только бы не заметили.
Его не заметили. Он подобрался, Елену не увидел, зато услышал, что говорил Томпсон, и остолбенел от услышанного.
– Я не оправдал доверия, оказанного вами на выборах мне и моей партии, - продолжал Томпсон. - Соглашение, подписанное между мной и президентом Сербии должно быть признано недействительным, так как для его достижения я воспользовался самым недостойным средством, какое только можно себе представить. Президент Сербии, подписывая это соглашение, подвергся воздействию на подсознание, осуществленному по моей просьбе представителями тоталитарной секты. Эта секта поклонников Сатаны, главарем которой является…
Энтони не договорил. Он вдруг изменился в лице и, оседая, схватился за грудь, где выступила кровь. Моментально всё пришло в дикое и бессмысленное движение – телохранители вроде бы пытались отогнать журналистов, которые, увидев кровь, озверели вконец. Внезапно что-то заставило отпрянуть и тех, и других.
– Назад все! Не смейте устраивать шоу из смерти благородного вождя!
Лица этой женщины было не разглядеть, но Бонд сразу догадался – кто она. Он видел дунаданов в облечении Силой и не мог этого не узнать.
* * *
Энтони ещё дышал, когда Елена пробилась к нему. Она опустилась на колени, положила руку ему на рану, унимая боль. Взгляд умирающего, до тех пор блуждавший, остановился на ее лице. Хранительница поняла, что он видит и узнает её.
– Стоунхендж…– выдохнул Энтони и безжизненно откинул голову. Елена закрыла ему глаза.
– Счастливого пути, Энтони-ярл. Воистину, ты умер, сражаясь, - говорила она, не замечая клубившегося вокруг людского водоворота. Чья-то железная рука, до боли стиснув плечо, резко вырвала ее из этой воронки.
* * *
Какое счастье, что существуют недоумки, не только оставляющие машины незапертыми, но и забывающие там ключи от зажигания! Бонд гнал на полной скорости неизвестно чью машину. Вроде не гонятся… Но успокоиться можно будет только на стоянке. Елену надо бы ещё пристегнуть, а то придерутся, остановят… Документы им покажи… Тогда не выкрутиться. Сама она, конечно, пристегнуться не догадалась – вон что с ней делается.
Елена сидела неподвижно, глядя в пространство, и повторяла.
– Как он был красив! Силы Небесные, как он был красив!
Джеймс взял ее за подбородок и резко повернул к себе – в глазах женщины стояли слезы.
– Ты о нем плачешь?
– Джеймс… Я знаю, что виновата перед тобой, но…
И кто только придумал этих русских интеллигентов? Бонд взорвался:
– Послушай, почему бы тебе не перебраться тот мир - ну, там где Лурмааны живут? Тебе там самое место.
Елена сидела, опустив голову. Ну вот, привет, кажется, она всерьёз почувствовала себя виноватой… Бонд завелся ещё сильнее.
– Нет, серьёзно, я слышал, что тебя туда звали, и сейчас примут - вместе с мужем. Там все живут, как хотят - и вы сможете. Хотите жить в лесу – будете жить в лесу.
Елена молчала.
– Все думаешь о том, кому чего должна? Да ничего ты не должна! В Братстве ты свое дело сделала – обойдутся без тебя. Оркестр… Не пропадет твой оркестр, дирижер найдется – тот же Олег. Что ещё… Концерты твои там помнят, публика у тебя будет. Через пару лет, может, и оркестр там соберешь. Поезжай туда, и там верь каждому встречному – там это можно. А здесь тебя сожрут! Понимаешь? Сожрут!
– До сих пор не сожрали.
– И все-таки, что тебя здесь держит? Не понимаю…
– Наверное, то же, что и тебя – ты же вернулся.
– Не обо мне речь. И вообще, ты не знаешь, почему я вернулся.
– Знаю. Ты потому вернулся, что здесь все те, кого ты любишь, несут на плечах этот несчастный истерзанный мир. Вот и ты плечи подставлять приехал.
– В жизни ни подо что не подставлял плечи. Разве только теперь под гроб Тони подставить – вот это с удовольствием.
– Ошибаешься, Джеймс. Мы с тобой не так давно знакомы, но все время, что я тебя знаю, ты только и делал, что подставлял плечи – вождю, Англии…
– Ну и чем это кончилось?
– Тем, что ты ничуть не изменился. Впрочем, ничто ещё не кончилось. Те, в том мире – они-то свой мир уже вынесли, а мы ещё нет.
– Положим, вынесли не они, а те, кто был до них.
– Странно, что ты был там так долго и не понял… Если бы они хоть на минуту перестали нести свой мир – для них бы все повторилось, и ещё ужаснее.
– Почему бы тебе им не помочь, в таком случае?
– Потому что я здесь должна быть. Оставаться в том счастливом мире, когда здесь возможно вот такое, что было с тобой, с Мэриэнн, с Энтони, наконец… Нет, это было бы преступлением!
– Сальвэ и Кэт так не считали.
– Они – иное дело. Ты же знаешь, Сальваторе здесь убили. Если бы он остался – убили бы опять. А Кэт, во-первых, была серьёзно больна…
– А ты разве нет?
– Я пока ещё в состоянии… Значит, должна.
– Что ты ещё должна?
– Должна позаботиться о том, чтобы у этого мира было будущее.
– Ну вот, ещё про коммунизм расскажи! У вас что, национальная традиция такая – про светлое будущее толковать? И откуда такая уверенность, что без тебя не справятся?
– Кто-то же должен…
– Знаешь, если у тебя и есть сейчас какой-нибудь долг, то он состоит в том, чтобы позаботиться о твоём… о том, кто придет. И между прочим, прогулки по ночам на кладбище с премьер-министрами, не говоря уже про присутствие при громких убийствах – ему не на пользу. Где твоя леталка?
– У дуба, где вы сражались тогда.
– Сама долетишь, или кого-нибудь из братьев позвать?
– Долечу. А братьев не тревожь, и сам не беспокойся – вам и так тяжкое дело предстоит. Ты братьям вот что передай…
* * *
Когда леталка Елены скрылась из виду, до Бонда дошло, какую глупость он сделал: совсем забыл, как она после концерта-то…
– Эй, там, на Небесах! Ты уж извини, что я Тебе вчера ерунды наговорил! В общем, присмотри за ней, чтоб долетела нормально, чтоб по дороге в обморок не хлопнулась, ладно?
* * *
Сестра Ксения Тар-Телконтари сидела у стола, сжав голову руками:
– Разведчиков разослала, защита установлена, критические точки проверяют… Брат Николай, да прекрати же ты над техникой издеваться!
Николка, не обращая на ее окрик решительно никакого внимания, продолжал крутить ручку настройки. Радиоприемник сообщил, что российский президент прошел по левому краю поля, вследствие чего ожидается потепление в южных районах области.
– Он не над техникой, он над нами издевается, – мрачно заметил брат Юрий, – Он задался целью свести нас с ума.
– Вызовите брата Андрея, – невозмутимо отвечал Николка. Радиоприемник перешел сначала на французский язык, потом на бред какого-то композитора-авангардиста. Тар-Феанор, до того обсуждавший что-то с сэром Рихардом, склонившись над планом Лондона, поднял голову:
– Тар-Эленна тебе давно бы оба уха оторвала.
– Тар-Эленна, может, и оторвала бы. А вам, с Тар-Телконтари – слабо.
Из радиоприемника запела Людмила Зыкина. Феликс взял со стола миску и метнул в соответствующем направлении, Николка успел нырнуть под лавку, спасая и себя и технику, и оттуда заявил:
– А я и не знал, что в ЦРУ такие нервные работают.
– Ещё одно слово про ЦРУ, и я не знаю, что с тобой сделаю!
– Ну вот, сначала реши, а потом уж грози.
– Успокойся, Феликс. Сестра Маргарита вернется, она его живо к общему знаменателю приведет.
– Так этот парень – подкаблучник?
– Я-то – подкаблучник, а тебя, видать, никто замуж не берет.
Техасец поднялся со скамьи с явным намерением открутить Николке голову. Тот бросился бежать и у самой двери столкнулся с Михаилом и Василием, вслед за ними вошли Федор, Маргарита и Петр.
– В критических точках все чисто, - доложил брат Михаил.
– Так я и думала… А где Джеймс Мордредович?
– Я думал, он здесь…
– А разве он с вами не ходил?
– А ты его посылала?
– Его, пожалуй, пошлешь… Я закрутилась совсем с разведчиками, гляжу – нет его. Ну и подумала, что с вами пошел.
– Нет, не было его с нами.
– И с нами тоже.
– А когда его последний раз видели?
– Когда прилетели.
– Когда стены ставили.
– А потом?
Тягостное молчание, нарушаемое только бессмысленно надрывающимся радио, повисло в комнате – и оно красноречивее любых слов говорило об общей тревоге. Николка снова начал крутить ручку.
– Может, хватит, наконец? – прикрикнула Владычица, – по крайней мере, найди что-нибудь местное.
– И найду, не мешайте только, – Николка не хотел признаваться, что исчезновение англичанина заботит его не меньше прочих. Ксения обратилась к американцу.
– Феликс, ты знаешь Джеймса лучше, чем мы все – куда он мог пойти?
– Вышибать мозги кое-кому. И если Ник поймает местное радио, мы скоро об этом услышим. Впрочем, не только по местному…
– Ты что имеешь в виду?!
– А вот это вы лучше моего знаете. Только идиота из меня делать больше не надо, ладно? Вы что, правда думаете, что я не понимаю – кто это ваш Тони? И почему Джеймсу пришлось скрываться неизвестно где? Хотите, можете мне память стереть, только я ведь опять догадаюсь.
– Не родился ещё тот, кто будет стирать память другу моего побратима, - заверил брат Александр.
– Мы будем уповать на твою любовь к другу, Феликс-американец… Брат Николай, ну что ты опять включил?
– Ты ж сама просила что-нибудь местное. Вот пожалуйста, вроде по-английски воет.
– Да где ж теперь по радио по-английски не воют! Хит-парад какой-нибудь… И все-таки, Феликс, почему ты так уверен? Он говорил с тобой об этом?
– Нет, просто я его знаю.
– Все же мне трудно представить это, – возразил сэр Рихард, – Правда, я почти не виделся с ним после того, как он поправился, но Джеймс даже во дни своего безумия не думал о мести.
– Откуда ты знаешь, о чем он думал? Он никогда не был склонен много болтать.
– Но должен же он понимать, что это абсолютно бесперспективно, - сказал Василий.
– Действительно, - согласилась Маргарита, - только себя погубить и ничего не добиться.
– Освальд так не считал.
– На наше счастье Джеймс Бонд – это не Ли Харви Освальд.
– Верно, он профессионал покруче.
– Но в данном случае нет никаких шансов.
– Почему нет? Как раз сегодня Томпсон вылетает в Рим. Очень удобный случай, между прочим.
– И все равно я не верю, что Джеймс….. – начал Рихард.
– Ладно, – оборвала его Владычица,– раз Феликс так говорит, значит, есть причины. Во сколько он улетает?
– Не помню… Знаю только, что утром.
– Понятие растяжимое. Брат Василий, брат Михаил – быстро в аэропорт. Может, успеете ещё… Николка, да убери ты, в конце концов, эту дуру безголосую!
Дура безголосая убралась сама: музыкальную передачу прервали ради вне-очередного выпуска новостей. Голос из радиоприемника с обычной для таких передач бесстрастностью говорил об убийстве премьер-министра Великобритании.
Все растерянно переглядывались. Сказать же что-то был не в силах никто.
Вот так их и застал Джеймс Бонд. Он вошел в комнату, не сняв куртки, и – ничуть не смущаясь всеобщим гробовым молчанием – схватил с печки чайник, глотнул из него воды и поставил обратно.
– Холодный, – он сел на лавку и повернулся к сестре Ксении. – Не подумайте, Ваше Величество, что я Вас критикую, но у Тар-Эленны он был бы горячим.
– Джеймс Мордредович, ты… Ты хоть слыхал, что в аэропорту случилось?
– И слыхал, и видал. А ты, девочка, в курсе, где твоя любимая училка?
– Какая училка? – удивилась Ксения, – Вера Викторовна?
– Нет, Елена Анатольевна. Я нашел ее в аэропорту, где она лила слезы над трупом нашего дорогого Энтони!
– То есть как – лила слезы?
– Ну не то, чтобы очень…
– Где она? – Владыка вскочил, чуть не опрокинув стол.
– Сейчас, надеюсь, на пути в Россию. Я заставил ее отправиться домой.
– На леталке?
– Ну конечно.
– Ты где с ней встретился?
– На кладбище. Я искал могилу старика и случайно увидел, как они оттуда ушли: сначала Тони – без охраны, совсем как тогда, потом Елена. Я боялся, как бы она не наделала каких-нибудь глупостей, поэтому и следил за ней до самого аэропорта.
– Так значит, ты не за этим туда шел, – вырвалось у Ксении.
– За чем – за этим?
– Ну, насчет Энтони-ярла… Джеймс Мордревич, это ведь не ты сделал?
– К сожалению, не я. Мне некогда было – за Наставницей твоей присматривать пришлось. Ну что, просвечивать будешь или так поверишь?
– Конечно, меня здесь не спрашивают, – подал голос молчавший до сих пор брат Петр Нижегородец. – Но если б меня спросили, я бы сказал, что мотив у тебя, несомненно, был. А ещё я бы сказал, что если верить радио, выстрела не услышал никто. Следовательно, стреляли из пистолета с глушителем. А у тебя, насколько мне известно, глушителя нет.
Посвященные вновь молча переглянулись. Все они были свидетелями страданий Джеймса и ни у кого не повернулся бы язык его осудить. И все же у них отлегло от сердца, когда они убедились, что Джеймс не причастен к убийству.
– Рассказывай все, что знаешь, - приказала сестра Ксения.
* * *
Сестра Юлия Кроткая стояла у окна, держа на руках дочку.
– Ну что ты, Сашенька, что ты маленькая, не плачь… И куда это наш дедушка запропал?
Действительно, где же Степан Иванович? Магазин-то рядом, и очередей там отродясь не бывало. Юлия взглянула на часы… Так, о троллейбусе можно уже и не думать. Ещё немного, и на автобусе будет не успеть…
На дворе залаял пес. Ну вот, этого ещё не хватало – кому ещё что понадобилось? Алле Сергеевне, что ли, посплетничать не с кем?
– Подожди, Сашенька, мама сейчас посмотрит, кто там пришел.
Юлия открыла дверь, не дожидаясь звонка. На крыльце стояла бледная уставшая Елена.
– Приветствую тебя, сестра Юлия.
– Приветствую тебя, сестра Елена. Да ты проходи, что стоишь-то.
– Нет уж, в комнату не пойду – у тебя дитё там.
– Раздевайся… А ты что не на репетиции?
– Так уж вышло… Дело одно…
– Ладно, пошли на кухню. Чаю хочешь?
– Да, если можно. Только сама со мной за стол не садись.
– А что случилось?
– Ты ещё не знаешь? Что, по радио не говорили?
– Да оно у нас второй день не работает. Да что случилось-то?
– Энтони-ярла убили.
– Как – убили? Кто?
– Не знаю пока. Но скорее всего – Тёмные.
– Чем он им помешал-то?
– Да наверное тем и помешал, что сначала связался с ними, а потом, в камеры глядя, у всей Англии за это прощения попросил. Тут его и…
– Все-таки как человек умер, Царствие ему Небесное, – было видно, что Юлия думает не об Энтони. – Так ты в Лондоне была?
– Была… Вот этими руками ему глаза закрыла.
– Леонида видела?
– Нет, я никого из наших не видела. Джеймса только.
– Джеймс Мордредович в Лондоне? Он что – с ума сошел?
– В том-то и дело, что нет. Это я, кажется, с ума сошла. У человека, может, никого, кроме нас не осталось, а я ему такого наговорила… Каково ему теперь.
– Я думаю, Джеймс все понял. Он же друг нам.
– Друг, да? А что он от этой дружбы доброго-то видел? Считай, тогда у него все и началось, когда с нами встретился.
– Но мы же не были в этом виноваты!
– Не были-то не были. Но только из-за нас его растоптали, никуда от этого не денешься. Мы ему горе принесли – а он нас ни разу не проклял. Ему бы ненавидеть нас, а он… Да нам вовеки не расплатиться за то, что он для нас сделал!
– Брата Александра спас?
– И это, конечно, тоже, да только главное… Главное, простил он нас! Понимаешь – простил!
– По-моему, он вообще про это не думал.
– Вот именно, не думал – само вышло. Я, знаешь ли, у себя такого не при-помню – чтоб вот так, не думая, простить.
– Может, он и Энтони теперь простит.
– Может, и простит. Даже если бы не убили Энтони сегодня, не смог бы он с этим жить. Он всегда такой живой был… Может, поэтому все и выдержал. Поднялся, как ни били!
– «Тот, кто упал – встанет в сияньи»...*
– Откуда это?
– Из песни. Слышала где-то. Вроде бы, когда у Кэт были.
– Кэт, да… Ты, кстати, замечала, какие у нее глаза?
– А какие?
– Такие же, как у всех там.
– Это не удивительно, она же там живет.
– Не скажи! Возьми хоть кого из перемещённых – рядом с тамошними все будто обожженные. А она – нет. А ведь жила так же как мы, и натерпелась не меньше, если не больше.
– К чему это ты, сестренка?
– Да к тому, что такие – как Кэт, как Джеймс – которые прощают, не думая, и любят тоже, не думая… Это они – звезды в ночи, это они – ростки нового Белого Древа, они, а не мы, со всей нашей нездешней мудростью! А мы только поклониться им можем, да Творца поблагодарить, что Он нам рядом с ними быть позволил.
Почти торжественное молчание женщин бесцеремонно нарушил свисток чайника. Юлия выключила газ, достала чашку.
– Ты уж извини, что я к тебе этак заявилась. Не хотела сразу домой. Мужчины не любят, когда женщина вот такая приходит.
– Да ничего. Тебе действительно успокоиться надо.
Елена взяла чашку, начала пить.
– А Джеймс Мордредович где теперь жить думает? В Монсальвате?
– Ничего он сейчас не думает. Он распрямляется. Не видела никогда, как человек распрямляется? Вроде как струна, когда ее натягивают. Я вот увидела сего-дня.
– Мы-то когда распрямимся?
– А нам с чего?
– Да я не знаю даже, как сказать…
– Говори, как есть.
– Понимаешь, мне кажется, что в последнее время с Нуменором что-то делается. Что – не пойму, но что-то происходит.
– Происходит то, что давно должно было произойти – взрослеем.
– «Взрослеем»… Слово-то какое страшное.
– Что же в нем страшного?
– Когда говорят «повзрослел», обычно подразумевают «разочаровался», «потерял веру».
– Это те подразумевают, у кого веры и не было никогда – молодечество одно было. А разочароваться… Да, наверное, для нас это выглядит, как разочарование.
– Что – это?
– А ты вспомни, какие мы в начале были, в первый год… Получили Силу, думали – вот сейчас мир переделаем. А нам, между прочим, никто и не обещал, что переделаем. Наше дело – мусор разгребать, да подпирать этот Мир, чтобы до времени не рухнул. На то мы и атланты. Вот это мы сейчас начинаем понимать.
– А почему именно сейчас?
– Наверное, потому, что время Великих Ударов прошло. Ад все чаще предпочитает оставаться за кулисами, вытаскивая на сцену людей. А люди… Понима-ешь, с бесами, конечно, тяжелее…Но с ними проще как-то. Может потому, что их не жалко.
– А Энтони? Тебе его жалко было? Нет, не сейчас, а тогда – в Брюсселе?
– Больше всего мне его тогда было жалко, когда я услышала – что он сделал. Я же в Эймсберри его видела – как он с демоном говорил!
– Да что говорить-то, все равно теперь в этом не разобраться.
– Нам с тобой сейчас, пожалуй, не разобраться. Но Возрожденному Нуменору предстоит разбираться вновь и вновь. И честно тебе скажу – я бы уже не смогла.
– А Ксения сможет?
– Ксения лучше всех нас многое понимает. И народ ещё воспитает по себе. И сделают больше нашего.
– А все же интересно выходит – вот Эйно, Вероника, Траян… Перед этими мы, как на ладони. Те, кто им станет копье носить – тоже ещё будут нас помнить… может быть. А дальше? Там уже не будут нас знать живыми, не будут ведать нашей слабости, наших ошибок – мы будем для них как Берен, как Арагорн, как Александр Невский для нас. Они поднимутся выше нас – и не будут этого знать. Вот что странно.
– Чего ж тут странного. Они потому и поднимутся, что вечно будут за нами тянуться.
Юлия стояла, глядя в окно.
– Ну вот, наконец-то Степан Иванович идет. На первый урок я опоздала, конечно… И брату Дмитрию уже не успею позвонить – придется так связываться.
– А что такое?
– Да узнать, нет ли вестей из Лондона. Что там с Леонидом?
– А что, Дмитрий-то по Костроме заправляет?
– Не только по Костроме, он уже полгода назад всем Братством заправлял, пока Владыки в Германии на деле были. Они тогда не позаботились Наместника поставить, а вот как-то так само собой получилось, что Дмитрий взялся. А он хо-рошо правит, даром что четырнадцать ему.
– Растут дети, растут… А мы стареем, значит?
– Нет, это мы вместе с ними растем.
* * *
– Да, Мордредович, если б не ты все это рассказал, я бы не поверил, - сказал Тар-Феанор, выслушав Джеймса.
– А я бы поверила, – возразила Владычица. – Иначе не только работать, жить было бы незачем.
– Ну и что же мы со всем этим будем делать?
– Что-что – местных подключать, вот что! – сказала Ксения. – Будут же они это дело расследовать.
– Жаль, до конца он сказать не успел.
– Но мы и так знаем, что он сказал бы…
– Одно дело – мы, а другое – если бы была запись его собственных слов.
– Может, и есть запись. Когда он упал, все эти стервятники с микрофонами набросились на него – вполне возможно, что он ещё что-то сказать успел. И кто-нибудь это записал. Так что стоило бы потрясти прессу.
– Ты говорил, сестра Елена была с ним, когда он умирал. Ей он сказал ещё что-нибудь?
– Не знаю, мне она об этом не рассказывала. Она только все время твердила, что он был красив.
– Красив? – удивился Феликс, - что она имела в виду?
– Если Тар-Эленна говорит, что он был красив, значит, так оно и есть, - ответил Петр.
– Вот таким мы его и запомним, – сказала Тар-Телконтари. – Вечная ему па-мять.
– Вечная ему память, – повторил Рихард.
Бонду ничего не оставалось, как снова приложиться к чайнику. Хоть бы спирт туда вместо воды налили, что ли! И кормить, как видно, не собираются.
Вбежал Денис.
– Владычица, разведчики вернулись!
Ксения вскочила.
– Иду. Мясо где?
– Мясо я им уже дал. Едят там.
– Кто тебя просил?! Теперь пока не наедятся – разговаривать не будут.
Ксения вышла.
– Кому – мясо, а кому бульона из кубиков вовек не дождаться, - мрачно проговорил брат Александр. – Ну, есть тут ещё женщины или нет? Сестра Маргарита, чтобы через пятнадцать минут завтрак был!!
Маргарита без слов направилась к печке. Феликс вытаращил глаза:
– Ребята, а у вас ещё незанятые остались?
– Не завидуй, Феликс,– сказал Николка. – Это она только перед Владыкой по струнке ходит, а дома – это что-то!
Феликс не сказал ничего, однако же подумал, что если бы директор ЦРУ что-нибудь приказал своей секретарше в таком тоне – то она таскала бы его по судам всю оставшуюся жизнь.
Тем временем Маргарита не оставила высказывания супруга без внимания:
– Скажите, пожалуйста – ему не нравится, какая я дома!
– Я не сказал, что мне не нравится. Может, мне бы и понравилось, если бы я тебя дома видел.
– Очки себе купи, раз не видишь!
– На что же я куплю, если ты всю мою получку на тряпки забираешь!
– Ах, он и моими платьями не доволен!
– Конечно, недоволен! Без них ты мне больше нравишься.
– Брат Николай, - вмешался сэр Рихард, - не могли бы Вы высказываться более… сдержанно в присутствии моего оруженосца?
– Сэр рыцарь, Ваш оруженосец у себя в Рыбинске и не того наслушался, будьте уверены.
Маргарита изъяла у Бонда чайник.
– Не нервничай, Джеймс. Теперь все нормально должно быть. По крайней мере, в смысле завтрака.
* * *
Первый раз за все время своего замужества Елена возвращалась домой, не зная, как будет разговаривать с мужем.
Она вошла. Мануйло растапливал печь. Она сразу поняла, что он не ложился. Услышав ее, он обернулся, подошел к ней и не обнял, как обычно. Лицо было непроницаемо чужим.
– Где ты была?
Голос Елены был подобен голосу домры, когда медиатор перестает чувствовать под собой тугую сопротивляющуюся струну:
– В Лондоне.
– Зачем ты туда ездила?
– Помогла одному несчастному с честью уйти.
Она не могла больше смотреть на лицо Мануйло, и оттого перевела взгляд дальше за его спину, на образа. Но ей показалось, что Спас с иконы смотрит на нее с тем же холодным укором, что и муж. Голова закружилась, все поплыло перед глазами – и когда ноги подкосились, Елена поняла, что Мануйло обнимает ее. Она бессильно поникла – и вся тяжесть, вся боль этой ночи и этого утра выплеснулась, наконец, в слезах.
– Экая ты у меня….
Елена не видела лица мужа, но знала, что в лице, как и в голосе, не осталось и следа от того холода, которым он ее встретил. То ли оттого, что смотрела она теперь сквозь слезы, то ли ещё от чего, лик Спаса казался ей уже не таким суровым – и она плакала, глядя на этот лик. Плакала от того, что по ее вине муж не смог заснуть в эту ночь, что Олег, конечно же, все сделает не так как надо, что была неласкова с Энтони – и теперь уже этого не исправить, не сказать ему доброго слова, что не о том говорила с Джеймсом, растравила его незаживающую ра-ну… И от неизречимой благодарности за то, что все они у нее есть: и Мануйло, и Александр, и Ксения, и Олег, и Ася, и Юлия, и Джеймс… а теперь ещё и тот, кто придет. Она отстранилась, чтобы увидеть ласковые зеленые глаза мужа и прижала руки к животу.
– Проросло семя!
*Арандиль
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Воскресенье, 07.12.2014, 12:31 | Сообщение # 9 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Часть IV. Перун.
Имей я сына,
ему я мог бы
оставить наследье,
мое оружие,
наряд мой ратный,
тому, кто был бы
моим преемником!
"Беовульф"
Сестра Маргарита, видимо, с особым рвением взялась исполнять приказ Владыки: завтрак был готов меньше чем, через пятнадцать минут. Управились с ним ещё быстрее – времени было в обрез. Первым из-за стола поднялся Денис, которого немедленно услали с каким-то поручением. Прочие и за столом не прерывали разговора о деле.
– Ну что, братья, какие есть соображения?
– Соображения такие, что придется иметь дело с законниками здешними.
– И что мы им скажем?
– То, что нам известно.
– И будет, как в прошлом году на Риджент–парк!
– Сутки назад, может, и было бы. Теперь уже не будет.
– Все же я бы не слишком на них полагался.
– Почему, брат Михаил?
– Потому, что в данном случае у нас разные цели. Нам нужны прислужники Ада, а им – убийца Энтони-ярла.
– А разве это не одно и тоже?
– Я в этом не уверен.
– Тебе мало доказательств?
– Мало! Судите сами: человек может «просто» умереть от болезни – от того же инфаркта - и никто ничего не заподозрит. Зачем рисковать, устраивая стрельбу?
– Но ведь они явно планировали приход к власти… Может, им была нужна акция устрашения?
– И у них не хватило денег, чтобы нанять для этой цели нормального киллера! – не сдавался Михаил.
– Из чего это следует?
– Да это лежит на поверхности! Джеймс, Энтони ведь перед смертью ещё что-то сказал? Так?
– Да, говорил, что-то…
– Ну вот, после выстрела профессионала он бы уже ничего не сказал. Это абсолютно точно, уж я-то знаю.
– Ну хорошо, а кто тогда?
– Да мало ли… У меня вообще такое чувство, что ненормальный какой-то стрелял - маньяк.
– И этот маньяк вот так запросто обвел вокруг пальца охрану? – усомнился Леонид.
– Да кто их знает, психов этих, на что они способны, – этот вопрос, похоже поставил Михаила в тупик. – Но как хотите, не тянет это на заранее спланированное убийство, не тянет!
– Оно не было спланированным.
Все разом смолкли, воззрившись на брата Петра. До сих пор он молчал – и никто не пытался его расспрашивать, слишком хорошо зная, что бесполезно пытаться узнать его мысли, пока он сам не захочет их высказать. Но если уж Нижегородец заговорил, значит, впрямь есть, о чем говорить.
– В одном, брат Михаил, ты прав, – продолжал Петр. – Убийца не отличается ни великим умом, ни профессионализмом, причем не только в стрельбе, но и в Черной Магии, иначе бы ему не понадобилось огнестрельное оружие. Это человек, презираемый даже своими хозяевами. Мелкая рыбешка, чей-нибудь слуга, и вряд ли когда-нибудь поднимется выше. И вот такого человека наши враги приставили следить за Энтони-ярлом, видимо полагая, что тот полностью у них в руках. А когда Энтони на всю страну заговорил о том, о чем должен был молчать, наш «горлум» занервничал не на шутку. Он ведь боится своих хозяев, как огня, и должен был сделать хоть что-то, чтобы заслониться от их гнева – реального или воображаемого. Потому он решил заставить Энтони-ярла замолчать - и сделал это, как умел, на большее его умения не хватило. Впрочем, и в этом он не мастак – даже не догадался выстрелить в голову, или не сумел попасть. Я бы даже сказал, что рана оказалась смертельной по чистой случайности, Энтони-ярлу просто не повезло.
– Или - повезло, – сказала почему-то Тар-Телконтари. Добавить к этому было нечего. В который раз удивил своих братьев Нижегородец, заглянув в душу неведомому преступнику, и сразу все встало на свои места.
– Но глушитель…. – нерешительно попытался возразить брат Василий.
– А он с ним не расстается. И если применяет оружие, так только с глушителем.
– Вот это в твою картину и не вписывается, – возразил Феликс. – На всякий случай носить с собой глушитель, если он в этом толком не разбирается… Бред какой-то!
- Этот человек смотрит на мир не так как ты, Феликс. Он насквозь пропитан страхом. Страх – его естественное состояние. Он уже не помнит, что такое благополучие, но все ещё цепляется за него, потому, что другой точки опоры нет. Вот он и хочет все предусмотреть и от всего спрятаться.
– Что ж… Все это весьма убедительно. В таком случае не вижу смысла заниматься этим убийством.
– Это наш долг перед памятью Энтони-ярла.
– Вы можете сколько угодно заниматься своим долгом, но нам нужен Харт и компания. А они, если дело действительно обстоит так, открестятся и от этого типа, и от убийства – и будут правы.
– Не забывай, что они угрожали Томпсону. За это тоже можно прижать.
– Если удастся доказать. А все пленки, если на них что и есть, они уже давно выкрали и уничтожили.
– Вполне возможно, что и нет. Они ведь в таком же положении, что и мы – для них это тоже неожиданность.
– Значит, есть смысл охранять все эти конторы.
– Пожалуй, стоит, – согласился Владыка. – Я думаю, Джеймс Мордредович…
– Джеймс Мордредович будет занят, – отрезала Ксения.
– Можно узнать, чем?
Этот вопрос Бонда был решительно проигнорирован. Он только заметил, что разговор не мешал Владычице что-то писать на листке из блокнота. Протокол заседания у нее там, что ли?
– Да сколько их здесь, этих информационных агентств? У нас людей-то хватит?
– Не хватит, – коротко информировал Джеймс.
– Значит, придется ещё наших вызвать.
– Скажешь тоже!
– Во-первых, время потеряем.
– А ты собираешься приказать им идти пешком? Я не знала!
– Во-вторых, им с документами…
– Первый раз, что ли, без документов?
– Ну да, а законники потом…
– А спрашивать-то их кто будет?
– Придется, если мы с ними хотим в одной упряжке…
– А все им про нас знать не обязательно! – может, Владычица и понимала, что брат Александр прав, но оставить за ним последнее слово было ниже ее достоинства. Сестра Маргарита поспешила пресечь очередной традиционный конфликт между Владыками.
– Что ты предлагаешь, брат Александр?
– Кликнуть на помощь подданных Пендрагона, которые в Лондоне живут. Они ведь и город получше нашего знают.
– Ну, вот ты их и собирай!
– Вместе с нами народу хватит.
– Кому-нибудь ещё придется к Харту заглянуть.
– Это зачем?
– Но ведь Любовь Ивановну выручать надо.
– Не обязательно она у него в доме – их здесь полно. Её могут прятать, где угодно.
– Значит, разведчики Тар-Эленны ее отыщут.
– Если она ещё жива.
– С чего бы им ее убивать? Ведь передача избранности ещё не состоялась.
– И вряд ли состоится – трудновато им теперь будет добраться до принца Уильяма.
– Не пойму – зачем он им понадобился?
– Госпожа Елизавета немолода. Никому не покажется подозрительным, если её не станет. А наследовать ей, говорят, будет внук, а не сын - тот ведь разведенный.
– Я слышал об этом. Но зачем им вообще эта семейка?
– Для захвата власти, разумеется.
– Да какая там власть? Хватило бы и Томпсона.
– Феликс, эта, как ты выразился, семейка – носитель мистической власти, талисман Англии. И чтобы премьер-министр, ставший одним из Шести, мог творить здесь все, что угодно Аду – этот талисман нужно было или убрать, или поразить в самое сердце и сделать своим. Ликвидация монархии, даже при их возможностях, займет какое-то время. К тому же, ликвидировав этот талисман, они не смогут пользоваться его силой.
– Так что будем делать с Хартом?
– Пока следить – чтобы не улизнул ни из города, ни из страны. Брат Василий, займись.
– Во имя Света!
– Сэр Рихард, я попрошу тебя помочь ему.
Немец молча кивнул.
– Как насчет Скотланд-ярда? С вождем их кто-нибудь будет разговаривать?
– Тот, кто знает, как НЕ довести его до нервного срыва, – весьма мрачно заметил Джеймс.
– Не его, а ее.
Бонд оторопел:
– У них теперь что – женщина?
– Давно ж ты не был в свете, – в своей обычной, на взгляд Бонда, отвратительной манере процитировал Николка, и тут же, дико вскрикнув, подскочил на лавке.
– Да, женщина, и зовут ее – Элис, – по спокойному тону Тар-Телконтари никак нельзя было заподозрить, что она только что припечатала кому-то ногу каблучком. Брат Николай впрочем, тут же оправился.
– Только не посылайте туда мою дражайшую половину – через три минуты на тряпки перейдут.
– Ах, тряпки! Какие такие тряпки!? Нет, вы только его послушайте! Да ты мне хоть раз приличное платье купил?
– А на Новый Год?
– Я сказала – приличное, а не «спецодежду для блудниц»!
– А я не затем на тебе женился, чтобы ты рядилась в «спецодежду для монахинь»!
– Можешь успокоиться, брат Николай, – преувеличенно жестко сказала Владычица, – с леди Элис я поговорю сама. А ты, сестра Маргарита, останешься здесь. Если что, думаю, вы с Феликсом вдвоем управитесь.
– Простите, не понял!
– Мы не можем тобой рисковать, Феликс. Ты не наш кметь и даже не нашего союзника. Ну что, всем всё ясно? Во имя Света!
Брат Александр поднялся из-за стола. Мужчины последовали его примеру. Маргарита взялась за посуду.
– Феликс, помоги женщине – тебя же к ней приставили.
– А ты не хочешь ей помочь?
– С удовольствием, вот только её муж сейчас уйдет.
Ксения резко повернулась к Джеймсу.
– Теперь с тобой. Машину перегонишь к ближайшему полицейскому участку. Вот это, – она сунула Бонду листок, – Оставишь под «дворником». Да смотри, не попадись!
– Интересно, как ты себе это представляешь, девочка?!
– Мне тебя, что ли, учить?! Ещё вопросы есть?
* * *
Бонд задержался у входной двери. Так, послание не запечатано – значит, не будет большого греха, если он поинтересуется его содержанием. Он развернул листок.
«Законники бриттские!
Мы, сестра Ксения Тар-Телконтари и брат Александр Тар-Феанор, Владыки Возрожденного Нуменора, за нашего неразумного побратима прощения просим. Колесницу же сию верните хозяину».
Вместо подписи стоял знак Звезды и Креста.
«Мы, Владыки… Алекса хоть в известность-то поставила?»
Феликс спускался по лестнице – и Джеймс поспорил бы на что угодно, что он вышел из комнаты во избежание взаимного выцарапывания глаз с Владычицей.
– Не могу поверить, Джеймс! Ты позволяешь этой пигалице тобой командовать!
– Что же мне – Нуменорскую революцию устраивать?
– Мордредович, а у тебя получится! Партию создать не забудь.
В Николку полетел сапог сестры Ксении. Тот увернулся, но по лестнице спускаться не решился, предпочитая выпрыгнуть в окно. Дверь комнаты открылась, Ксения, Рихард и Василий вышли на лестницу.
– Джеймс Мордредович, ты ещё здесь?! На дело, быстро!... И как здесь оказался мой сапог?
Джеймс поборол желание продемонстрировать это на втором сапоге и поспешил на двор.
***
На дворе Денис заканчивал мыть ту несчастную машину.
– Мои соболезнования, Дэн. Значит, и тебя этой колымагой озадачили?
– Владычица сказала… Ну, это… В лучшем виде, чтобы…
– Хорошо ещё, что она не заставляет платить за бензин.
– Владычица сказала, что у тебя нет денег.
– Очень мило с ее стороны. Послушай, мне приказано доставить «сию колесницу» к «законникам бриттским» в лапки. Не желаешь составить мне компанию?
Денис чуть не опрокинул ведро.
– Да!...То есть, я… Да… Если сэр Рихард…
– Ну, иди, спроси его.
Денис помчался в дом и чуть не споткнулся об Эльзу.
– Мяу!?
– Киса, сидела бы ты дома, а то и тебя арестуют за угон автомобиля. А у нас с тобой и прав-то нет.
– Мяу! – кошка терлась об его ноги.
– Ну ладно, придется и тебя взять. Только не мяукай, где не надо, и глаза не выцарапывай.
***
Денис влетел в дом и остановился. Почти у двери сестра Ксения, брат Василий и сэр Рихард говорили между собою – и он не имел права обратиться к нему с вопросом, пока они не закончат разговор, или сэр Рихард сам с ним не заговорит.
– Что нам надлежит делать, если он все же решит уехать?
– Призвать дракона и следить.
– Я не знал, что вам служат драконы.
– Да, у нас это недавно.
Сэр Рихард, наконец, заметил своего оруженосца, нервно топчущегося у двери.
– Тебе что-то нужно, Денис?
– Да, сэр Рихард… Джеймс Мордредович… В общем, он предложил… Чтобы я поехал с ним… Я могу?
– Да, можешь ехать.
Получив разрешение, Денис удалился так же быстро как появился.
– Сэр Рихард, я удивляюсь, как ты не боишься отпускать Дениса с ним?
– Воистину, из этих двоих бояться следует не за Дениса.
– И то верно, – вставила сестра Маргарита, шедшая к двери с котелком, – Энтони-ярлу-то хорошо – омылся кровью – и с концами.
– Ты могла бы быть с Джеймсом поласковей, Тар-Телконтари.
– У вас, в Монсальвате его приласкают, если опять дураком не будет.
***
Сестра Ксения шагнула в приемную. Секретарша не отрывала глаз от монитора… кажется, получилось. Нелегкое дело – глаза отводить, особенно сразу многим. Сон наводить в таких случаях надежнее, но теперь не время кого-то здесь усыплять – так что решила рискнуть.
Владычица переступила порог кабинета. Женщина с темно-русыми волосами до плеч, ещё не старая, с обручальным кольцом на пальце склонилась над какими-то бумагами. Она не подняла головы, когда Ксения вошла. Но даже так было видно, какое у нее непроницаемое и напряженное лицо. Владычица села на стул напротив нее, но хозяйка кабинета все не отрывалась от своей работы. «Неужели и ей ненароком глаза отвела?»
– Приветствую тебя, леди Элис.
Женщина, наконец, подняла глаза. Теперь сестра Ксения могла толком ее рассмотреть. Спокойно-глубокие карие глаза, морщин совсем немного, сдержанный, со вкусом наложенный макияж. Во взгляде промелькнуло нечто вроде удивления. И тут же лицо вновь стало непроницаемым. Женщина задала самый разумный в данной ситуации вопрос.
– Кто Вы такая?
Вот такой сестра Ксения и представляла себе леди Элис – жесткая, как рука дирижера, но именно женщина. Тар-Телконтари встала и сбросила пальто. Теперь собеседница могла видеть ее белое платье со знаком Звезды и Креста и мифриловый медальон.
– Сестра Ксения Тар-Телконтари, Хранительниц тайн Квэнди и Атани, Владычица Возрожденного Нуменора.
Ну вот, теперь не будет спрашивать, как она прошла.
– Чем могу служить?
– Энтони Томпсон, отнятый у нас сегодня, был нам другом. Потому, помочь вам найти убийцу и не дать ему избегнуть заслуженной кары – долг чести для нас. Наша Сила в вашем распоряжении. Но это не все.
– А что ещё?
– Этой ночью Энтони-ярл говорил с моей Наставницей и вот, что он ей рассказал…
***
– Приветствую тебя, брат Василий.
– Приветствую тебя, брат Михаил.
– Как там, у вас?
– У нас ничего, наш Джек на месте и к нему никто не приходил… в смысле, люди не приходили, про Других – не знаю. А у вас что?
– А тут неладно – пленку ещё до нашего прихода выкрали, и похоже на то, что именно здешнему журналисту повезло.
– Владыкам ты сообщил?
– Владыке – да, а Владычице… Я собственно, зачем звоню – рацию проверяю. Никак до Владычицы не докричусь.
– А мысленным Зовом пробовал?
– Мысленным Зовом она не велела. Слушай, сэр Рихард с тобой?
– Конечно, со мной.
– Попроси его передать Тар-Телконтари. Он не из наших, ему проще – не попадет.
***
Сестра Ксения не пыталась узнать, о чем думает ее собеседница. Но и так было ясно, что сумасшедшей ее тут не считают. Леди Элис выслушала ее, не перебив ни разу, а потом с минуту молчала, глядя прямо перед собой.
– Джек Харт, – проговорила она, наконец, – Вот, значит, как его зовут..
– Кого «его»?
– Главаря этой тоталитарной секты.
– Харт не главарь, – уточнила Ксения, – Он заправляет в Лондоне, возможно в Англии... Но их истинный Главарь в Аду.
– Нас и интересует Англия, - усмехнулас Элис. - Адом мы пока не занимаемся.
– Да-да, понимаю. Значит, они и здесь нарушают земной закон?
– Вы же знаете, что Томпсон помог двоим из них избежать ответственности, – напомнила леди Элис.
– Вам это было известно?
– Мы догадывались, но доказать его причастность было невозможно.
– Как всегда, – вздохнула Ксения.
– Но теперь благодаря Вам мы хотя бы знаем имя главаря, а так же то, что убийца Премьер-министра – один из Них.
– Означает ли это, что Вы мне верите?
– Означает.
– А если Джек Харт – мой враг и я пытаюсь с ним расправиться? – задала Ксения провокационный вопрос.
– Тогда бы Вы придумали что-нибудь попроще, чтобы Вам поверили, – не осталась в долгу леди Элис.
– А если мы сами организовали убийство и пытаемся отвести от себя подозрения? – продолжила Владычица.
– Тогда бы вы сейчас этого не сказали, – ехидно улыбнулась леди Элис.
– Значит, то, что я Вам сейчас рассказала, поможет Вашему Воинству против них? – уже серьезно спросила Ксения.
– У нас никакую информацию не сбрасывают со счетов. Но как это нам поможет – пока не могу сказать. Ведь против Харта у нас нет ничего, кроме Ваших слов. Томпсон уже ничего не скажет.
– Стараниями техники иногда говорят и после смерти.
– Вы имеете в виду запись? Это было бы серьезное очко в нашу пользу. Но я не думаю, что такая запись существует.
– Думаете, не записали? Или он был не в силах сказать?
– Нет, кто-то из журналистов вполне мог заснять последние минуты его жизни. По крайней мере, пока Ваша Наставница не начала их разгонять. И если бы это дали в эфир – я бы уже знала.
– Может, не решились или не успели ещё.
Элис криво усмехнулась.
– Вы не знаете средства массовой информации.
Ксения промолчала, мысленно соглашаясь с ней. Действительно, Четвертая власть могла обойти молчанием все на свете, но никогда бы не отказала своей многомиллионной аудитории в столь волнующем зрелище – взятое крупным планом лицо главы государства, исказившееся в предсмертном страдании. И крутили бы эти «исторические кадры» каждый час, по крайней мере, в течение суток.
– Я не совсем понимаю, что вы хотели сказать, леди Элис? Почему Вы уверены, что записи не существует?
– Я хочу сказать, что наше единственное возможное оружие против Харта скорее всего уже украдено и уничтожено.
На этот раз усмехнулась Ксения.
– А вот об этом знала бы я. Мы приняли кое-какие меры, и от наших ничего не укроется. Братья сообщили бы мне…
– А могли ваши братья помешать выдать это в эфир?
– Я на этот счет никаких указаний не давала. Может, Владыка распорядился?
– Тогда не все потеряно.
– Наши наблюдают за домом Харта, и бежать ему не удастся.
– Я вижу, Вы обо всем позаботились... Но, простите за нескромность…– несколько неуверенно обратилась леди Элис.
– В чем дело, леди Элис? – насторожилась Ксения
– Ваше платье... Этот покрой опять входит в моду?
Вопросов не было.
***
–…А я говорю, что у меня тут не отель! Убирайтесь отсюда немедленно вместе со своим придурком! Мне проблем с полицией не надо!
Если б кто-то заглянул сейчас в гостиную Харта, то ни за что не заподозрил бы, что этот худощавый, почти костлявый субъект с перекошенным от злобы лицом, в ярости срывающий голос, и есть хозяин дома. Скорее за хозяина можно было принять другого человека – седого, плотного, в строгом сером костюме. Тот сидел в кресле в самой непринужденной позе, и ничто не изменилось в его бесстрастном лице, хотя поведение собеседника могло вывести из себя кого угодно.
– Я не знаю, где Вы и ваши московские лизоблюды отыскали этого дебила, но он уже испортил все, что можно было испортить. Сначала он до смерти перепугал того костромского сопляка…
– Не костромского, а волгореченского, – без всякого выражения заметил человек в кресле.
– Мне безразлично, в какой дыре это было! – взревел Харт с удвоенной силой, – Важно то, что по его милости у нас на хвосте Нуменор.
– Ведите себя спокойнее, мистер Харт. Может, тогда Вас простят. А кричать на меня в вашем положении вряд ли разумно.
Харт просто задохнулся от ярости.
– В «моём положении»?! Меня «простят»?! Нет, мистер Дубовский, это Вам впору подумать о прощении! В конце концов, это не я нанял себе в слуги недоумка и позволил ему носить оружие. Не я доверил ему разговаривать с кандидатом! И не я вчера приставил его к Томпсону вместо моих людей – проверенных людей! И теперь, когда его сцапает Скотланд-Ярд, я не желаю иметь к этому никакого отношения! Я достаточно ясно выражаюсь?
Дубовский молчал. Он мог бы напомнить этому не в меру нервному англичанишке, кто провалил вариант с девонширским кандидатом, и кто толкнул Энтони Томпсона в объятия дунаданов. Но ему, Избранному, не пристало оправдываться перед каждым земляным червем. И он сказал только:
– У этого, как Вы изволили выразиться, «недоумка», есть одно неоспоримое достоинство, мистер Харт. Он, в отличие от иных, никогда не забывает, с кем разговаривает.
Скрипнув зубами и до боли сжав кулаки, Харт вышел из гостиной. Дубовский даже не посмотрел в его сторону.
***
Денис уже начинал думать, что сэр Рихард будет недоволен столь долгой отлучкой своего оруженосца, но напомнить спутнику о времени он не смел. Во-первых, он слишком хорошо понимал, как важно для Бонда снова проехать по этим улицам, снова увидеть все, что он видел каждый день в то время, когда ничто не предвещало событий, расколовших надвое его жизнь. А во-вторых, автомобильная прогулка в компании Джеймса Мордредовича казалась ему восхитительным приключением. Несмотря на опыт участия в деле Адской диверсии, год службы в Ордене Святого Грааля, и даже визит в альтернативный мир, в нем все ещё оставалось что-то от простого рыбинского мальчишки, для которого пребывание в одной из европейских столиц сродни путешествию на другую планету (проницательная леди Тереза не раз указывала на это сэру Рихарду, но тот только посмеивался: лет этак 30 назад некий мальчишка, призванный из немецкого провинциального городка, выглядел ничуть не лучше). К тому же пригласил его не кто-нибудь, а побратим Нуменорского Владыки! Денис не чувствовал бы себя более польщенным, доведись ему сопровождать королеву Елизавету.
– Если бы этот джентльмен с утра заправился, можно было бы и до Тауэра сгонять, а так - придется угнать ещё что-нибудь.
– Не… Того… Лучше не надо.
– Успокойся, на сегодня план по криминалу выполнен. Владычица может спать спокойно. Вот только дотянем до полицейского участка… – Джеймс взглянул на индикатор запаса топлива, – … а впрочем, уже не дотянем.
– А докуда дотянем?
– Пожалуй, до поворота.
– А зачем сворачивать?
– Откуда я знаю?
Свернув за угол, машина встала.
– Приехали, – прокомментировал Джеймс и вышел из машины. Денису оставалось только последовать его примеру. Эльза мяукнула с заднего сиденья. Джеймс открыл дверцу и выпустил ее.
– Что ж, неплохое завершение прогулки. Если Тони не врал, то где-то здесь обитает Джек Харт.
– А где его дом?
– Судя по номерам, вон тот.
– Вот это да!
Джеймс вполне разделял изумление Дениса.
–Надо отдать должное – Ад неплохо заботится о тех, кто на них работает.
– Путь, усыпанный красным золотом, уведет от Прави идущего!
«Кажется, у этих ребят на все случаи жизни цитаты припасены».
– Может, нанесем визит мистеру Харту, попросим наколдовать нам немного бензина?
Денис улыбнулся. Разумеется, в устах глубоко чтимого им Джеймса Мордредовича это могло прозвучать только как шутка, причем не вполне удачная.
Джеймс достал из кармана послание Владычицы и засунул его под «дворник».
– Как ни печально, придется нам сию колесницу оставить здесь.
– Но Владычица… Она же, это… Приказано же…
Объяснил бы он этому парню насчет следования приказам, да сэр Рихард потом голову открутит…
– Есть другие варианты?
– Ну можно это… На буксир… Попросить кого-нибудь…
– Неплохая идея. Но я не вижу, что бы здесь было большое движение. – Это было явным преувеличением, поскольку при ближайшем рассмотрении не наблюдалось вообще ни одной машины. – Правда, можно ещё толкать, но вряд ли мы справимся втроем.
– А кто третий?
– Эльза, конечно. Если б хоть кто-нибудь ещё, можно было бы попробовать. Но так – безнадежно.
– Постойте! Сэр Рихард, брат Василий… Владычица их послала… В общем, они где-то здесь.
– Не стоит их отвлекать. В конце концов, не в наших интересах позволить Харту ускользнуть.
Денис был вынужден признать, что Джеймс прав.
– Ого, кажется Провидение на нашей стороне!
Молодой человек лет 20ти, в черной куртке и черной вязаной шапке и весь какой-то совершенно бесцветный – переходил улицу у перекрестка. Джеймс совершенно не разделял мнения Эльзы, которая вдруг принялась отчаянно мяукать.
– Гляди, Дэн, и учись, пока я жив! Сейчас ты увидишь, как без подкупа и шантажа заставить ближнего толкать твою машину.
Бонд с самой обезоруживающей улыбкой шагнул навстречу парню.
– Привет.
Дальше последовало нечто совершенно неожиданное: ближний не выразил ни малейшего желания вступить в контакт, а наоборот, с выражением дикого ужаса на лице шарахнулся и кинулся бежать.
– Не понял!! Эльза, я правда страшный?
Между тем, юноша был напуган всерьез – судя по тому, что не пробежав и пяти метров умудрился споткнуться на ровном месте и упасть. Но тут же вскочил и помчался дальше, правой рукой пощупав у себя между грудью и животом. Бонд достаточно пожил на свете, чтобы понять, что он хватался не за ушибленное место, нет – он убедился в сохранности чего-то очень и очень ценного, что было у него во внутреннем кармане куртки. А у Эльзы были поистине веские основания размяукаться – парень бежал к дому Харта. Теперь имело значение только одно – не дать ему добежать до дверей.
Без всякой команды Денис и Эльза последовали за Бондом. Сатанист был уже почти на крыльце, когда двое мужчин, казалось, выросших из-под земли, остановили Бонда, схватив его за руки. Возможно, он приложил бы их обоих об асфальт, но вовремя узнал брата Василия и сэра Рихарда.
– Джеймс Мордредович, что это ты людей пугаешь?
– Какого черта вы тут стоите? Он к Харту рванул!
Парень в черной куртке скрылся за дверью роскошного особняка.
– Приказано не давать Харту уйти. Не допускать к нему людей вряд ли имеет смысл.
– Этот парень что-то несет своим хозяевам! Я не знаю, что у него в кармане, но он этим очень дорожит. И вряд ли вы обрадуетесь, если они получат это в целости и сохранности.
Дунадан и рыцарь Святого Грааля быстро переглянулись.
– Пленка!
Через секунду брат Василий был уже у двери особняка и сражался с заклятьем.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Понедельник, 08.12.2014, 14:51 | Сообщение # 10 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Сказать, что Джек Харт был в бешенстве, значит, ничего не сказать.
«С кем разговариваешь! Сам бы почаще об этом вспоминал!» Если бы все эти русские вместе взятые сделали хоть десятую долю того, что сделал Харт, Великие Удары не были бы отбиты. И они ещё каждый раз попрекают его Логрисом! Не будь этот тип Избранным, можно было бы поинтересоваться, когда у них в России дойдут руки убрать с дороги Нуменор. Избранный… Сколько лет он спокойно смотрел, как в Шестерку снова и снова входили русские. Когда была отозвана Настасья, а потом Игнатов, у него появилась надежда, что Господин, наконец, обратит взор на заслуги преданного англичанина. Но вот было объявлено, что по новому плану эта честь предназначается правителям Британии, и ему пришлось с этим смириться. Но теперь план сорван, и что дальше? Кто войдет в число Избранных теперь? Представитель другой мистической Земли? Значит, опять русский? И этот самодовольный боров снова будет указывать ему, Харту, его место?! Ну нет, весь мир может проиграть, но Джек Харт не упустит сокровища, которое само идет к нему в руки! Посмотрим, какая будет физиономия у Дубовского, когда они станут вровень!
Здесь и сейчас! Нельзя терять ни минуты! Лучше бы конечно, сделать это за городом – проще было бы избавиться от контейнера. Но вряд ли удастся вывезти контейнер так, чтобы Дубовский не заметил. С кровью тоже лучше не связываться – слишком много будет следов. Мало ли что… особенно теперь, когда они потеряли «высокого» покровителя! А будет ли без крови нужный эффект? Впрочем, почему бы не быть? Проклятье, как все неудобно! Но другого шанса все равно не будет, придется обойтись более безопасным орудием.
В спальне на кровати лежала смуглая черноволосая женщина лет тридцати. Она дышала, но в ее лице не было ничего, что выдавало бы живого человека. А широко раскрытые глаза ничего не выражали. Стук открывающейся двери и шум шагов не заставили ее повернуть голову. Она не пошевелилась и даже не стала дышать чаще, когда Джек Харт приблизился к ней со шприцем в руках.
***
Довольный Дубовский вертел в руках драгоценную пленку. Что ж, у этого самовлюбленного типа хватило ума обзавестись приличной аппаратурой, и теперь Избранный смог убедиться, что пленка та самая. Не сомневался он и в том, что она единственная - этот дрожащий слабеющий голос, да ещё в шуме можно было записать только вплотную приблизившись к умирающему. Дубовский с удовольствием отдал бы этот репортаж в руки Скотланд-Ярда – последнее время Харт его раздражал, но нет, это поставит по удар всю организацию, так что придется довольствоваться другим развлечением - пусть поцелует руку «этому дебилу», который сначала помешал непокорному Премьер-министру высказать все это в полный голос, а потом выкрал и принес сюда все, что нужно.
– Найди-ка нашего друга Джека и приведи сюда.
Бессловесный слуга молниеносно покинул гостиную. Дубовский уже предвкушал, какое удовольствие он получит, отыгрываясь за то, что выслушал сегодня от Харта. А свидетельство его вины перед британским законом… что ж, пусть его возьмет стихия Огня. И пусть любезный мистер Харт сам позаботится сейчас о том, чтоб не осталось следов и не было пожара. В конце концов, должен он смыслить в Черной Магии хоть что-нибудь!
***
Спокойный и рассудительный Михаил всегда упрекал названного брата в излишней горячности, но там где надо было действовать, не рассуждая – с братом Василием не мог сравниться никто. Вот и сейчас в диком беге по бесконечным коридорам и комнатам Хартова особняка рассудок его был почти выключен, но пламя воинской страсти докрасна раскалило натянутую струну железной воли. Он не знал, что ищет, но не было сомнений, что когда он это найдет, он будет знать, что делать - и это будет единственно верно. С привычной резкостью брат Василий распахнул очередную дверь - и в полумраке спальни увидел, как человек, сжимающий в правой руке шприц, левой рукой засучил рукав лежащей на кровати женщине. Будь проклят тот, кто в таком случае задает вопросы!
***
«Ну и планировочка! Не дом, а лабиринт какой-то».
Джеймс уже потерял из виду и Василия, и Дениса, и Рихарда, и даже Эльзу. Этот хаотичный поиск, безусловно, был верхом безумия. Но безумие никогда не смущало Джеймса Бонда. Он врывался в одну комнату за другой.
«Да есть здесь хоть кто-нибудь или все призраками стали?»
Он бежал вверх по очередной лестнице, когда дверь, находившаяся прямо напротив этой лестницы, отворилась, и парень, которого Бонд так напугал на улице, направился налево по коридору, так и не заметив его. Джеймс не собирался его преследовать – наверняка сокровище уже в этой комнате, и Бонд ворвался туда, не раздумывая. А вот тучный мужчина в сером костюме, которого он увидел в комнате, явно был поглощен какими-то размышлениями. Он стоял в пол-оборота к двери, и это позволяло Бонду видеть, что у него в руках. То, что он увидел, подтвердило догадку Василия и Рихарда. Бонду не надо было объяснять, что делать. Стремительным прыжком он кинулся на плечи этому человеку.
***
Тьма… Великая Тьма… Это не отсутствие света, нет… Тот, кто рассуждает о Мировом Равновесии, о единстве и борьбе противоположностей, никогда не встречался с ней лицом к лицу, да и никому не встречаться бы! Женщина по имени Любовь встретилась. Ее швырнули во Тьму грубой рукой, отторгнув от мужа, от детей, от подруг… От непрестижной низкооплачиваемой работы медсестры в тюремной больнице - и от многого другого, очень незначительного и очень живого, что составляло сущность ее жизни.
А впрочем, не было всего этого, не было никогда. Не было мира, в котором не дают зарплату и в очередной раз повысили цены на хлеб... и где существовала радость, потому что снег зимой был белым, а деревья летом – зелеными. Не было страны по имени Россия, не было земли по имени Кубань, не было женщины, которую близкие звали Любой, а некоторые мамой… ничего этого не было…
Все это заглянуло в открытую дверь, когда во Тьму, словно вспоров ее кинжалом, ворвалась сияющая фигура. Что-то, что некогда было женщиной по имени Любовь - а может то, чего она сама о себе не ведала - знало, что все сущее осталось там, откуда пришло это существо, а ЗДЕСЬ нет ничего… потому что здесь нет Имени. Здесь нельзя Его помнить. Но пока этот сияющий здесь – помнить можно, потому что он пришел от Него. И только тогда можно быть. Имя было такое привычное и затверженное, которое уже давно перестала замечать - но только не теперь.
– Господи Иисусе Христе!
***
Брат Василий ударил нуменорской Силой. Злоумышленник, выронив шприц, опрокинулся наземь. Женщина на кровати вздрогнула и застонала.
***
У Бонда хватило ума опрокинуть Темного ничком. Однако пленку тот не выпустил, и теперь Бонд попытался ее вырвать. Это было нелегко, так как приходилось ещё держать голову, не давая ему повернуться, чтобы не встретиться с ним взглядом. К тому же противник оказался гораздо сильнее, чем можно было предполагать - ему удалось сбросить с себя Бонда. Кассета при этом отлетела, но Темный в ту же секунду схватил ее вновь, видимо в пылу схватки не догадавшись сначала разделаться с Бондом - и тот снова напал сзади. Но внезапно противник выпрямился и резко швырнул Джеймса через себя, выронив при этом пленку. Каким-то чудом Бонду удалось развернуться и не упасть головой в камин... а ещё ему удалось подставить руки и перехватить пленку раньше, чем она упала в пламя. Превозмогая боль, Джеймс швырнул ее Денису, который в этот момент появился в дверях гостиной.
– Дэн, беги!
Единожды испытав на себе оружие Темных, Бонд понимал, что выйти из этой комнату ему не дадут, а до окна далеко... Почти одновременно с этим он услышал до боли знакомое «Мяу!» и дикий крик. Поистине страшно представить, что нужно сделать с человеком, чтобы заставить его так кричать! Глянув в ту сторону, Бонд понял, почему удара не последовало. Эльза вцепилась в лицо его противнику. Впрочем, это лишь скользнуло, почти не задев сознания. В то же мгновение в коридоре раздался выстрел и в открытую дверь Бонд увидел, как Денис упал с лестницы...
… Когда-то Денис рассказывал Джеймсу о берсерках - древних воинах, которые во время битвы вгоняли себя в исступление, уподобляясь диким зверям, и были неуязвимы ни для огня, ни для железа. Бонд рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы, что он способен уподобиться берсерку, но теперь было похоже на то… Боль в обожженных руках моментально исчезла, вытесненная чем-то древним. Бонд не помнил, как оказался в коридоре, где парень в черной куртке ещё не успел опустить пистолет. Не вспомнил он и о тот, что сам вооружен. В ту же секунду, прежде, чем юноша успел что-либо сделать, его пистолет отлетел куда-то в сторону, сам же он оказался сбит с ног и прижат к полу. У него на горле сомкнулись пальцы Бонда, в этот миг утратившего способность думать и даже чувствовать что-либо кроме темного дикого желания раздавить эту плоть. Из звериного состояния его вывел голос Рихарда:
– Джеймс, Джеймс, остановись!
Джеймс оглянулся, продолжая держать сатаниста одной рукой. Лицо рыцаря было спокойно, как всегда, как будто бы они беседовали в зале Монсальвата.
– Что тут было? Где Денис и брат Василий?
Он подал Джеймсу руку, скорее принуждая, чем помогая подняться.
– Василия я не видел, а Дэна этот тип ухлопал. Здесь, на лестнице.
Отстранив Джеймса. Сэр Рихард на мгновение простер руку над вражьим прислужником, все ещё не опомнившимся от «объятий» Джеймса, и тот, закрыв глаза, застыл на полу.
– Ты говоришь, он убил Дениса? Тут что-то не так – его нет здесь.
– Как нет?
Джеймс бросился к лестнице, глянул вниз. Он не увидел того, что ожидал увидеть – только кровавые следы на ступеньках. Вернувшаяся боль от ожогов показалась наслаждением по сравнению с тем, что он чувствовал несколько секунд назад.
– Значит, пленку доставит.
– Не сомневаюсь в этом.
Они оба подумали об одном и том же, но ни один не произнес это вслух…
***
Как любой живущий, Денис не знал смерти, но целых три секунды все его существо не сомневалось – это она. Наконец, он перестал скатываться по ступенькам. Когда потрясение и острота первой боль схлынули, он понял, что жив. Это означало, что надо выполнять поручение.
Он поднялся на ноги, это оказалось нелегко. Чтобы удержаться на ногах, пришлось ухватиться за стенку. Ему удалось выйти из особняка, не оступившись ни на лестнице, ни на крыльце. Денис побежал к перекрестку, одной рукой сжимая драгоценную пленку, другую прижимая к боку который все ещё горел огнем. Почти сразу дома и фонарные столбы завалились набок, асфальт оказался у самого лица. Теперь подниматься было ещё тяжелее. Денис понял, что если он ещё раз упадет, то уже не встанет. Значит, не падать… идти! А вот и машина, которую они бросили. Почему она оказалась так далеко от дома Харта? Вроде близко была… неважно… вперед!
У перекрестка отчаянный сигнал машины так и не затронул сознание. Какой-то темный рефлекс заставил ускорить шаги, что спасло от смерти под колесами. Но тут же почувствовал, что не сможет идти дальше, если не отдышится. По дороге проехало несколько машин, кто-то прошел мимо него. Но никто не обратил внимания на подпирающего стенку подростка с бледным, почти серым лицом и мутно блуждающим взглядом – мало ли наркоманов по городу ошивается! А того, что куртка на нем намокла от крови – можно было и не заметить.
Денис не знал, сколько раз он останавливался, чтобы справиться с дыханием, сколько вообще продолжалось это отчаянное движение, прежде чем он увидел на другой стороне улицы двух полицейских. Он закричал отчаянно, не узнав собственного голоса, и бросился к ним. На это ушел остаток сил – на середине улицы ноги снова подкосились.
Он не слышал скрипа тормозов машины, остановившейся в нескольких сантиметрах от него. Он только увидел приблизившихся к нему двоих в форме. И каким-то нечеловеческим усилием заставил себя сесть, опираясь на руку, и протянул им кассету. Не так-то просто говорить на чужом языке, когда темнеет и в глазах и в голове. И все же ему удалось сказать, вернее, прохрипеть:
– Anthony-earl…Thompson… murder… here… lady Alice… quickly…
И темнота захлестнула его…
***
Тема «Что теперь носят» оказалась неисчерпаемой. Дамы, вероятно, обсудили бы ещё головные уборы, обувь и нижнее белье, если бы их беседу не прервала секретарша, оказавшаяся несколько взволнованной (странно, неужели здешних работников ещё что-то способно взволновать?).
– Миссис Дженкин, мальчик, передавший патрульным эту кассету, утверждал, что тут информация об убийстве премьер-министра, и что ее нужно срочно доставить «леди Элис». Наверное, он имел в виду Вас.
Ксения резко вскочила.
– Так и сказал – «леди Элис»?
– Похоже, Ваши люди времени даром не теряют, – одобрительно заметила Элис.
– Где он?
– Отправлен в больницу. Он ранен.
– Где тот, кому он отдал кассету?
***
– Пожалуй, надо перетащить его в комнату.
Джеймс молча согласился. И вдвоем с Рихардом они подняли молодого Тёмного. Рихард что-то заметил.
– Друг мой, тебе больно?
– Этот тип, который скулит в гостиной, имеет обыкновение топить камин видеозаписями!
– Мне очень жаль, что ты подвергся такому испытанию.
Они сгрузили парня на диван. Человек в сером костюме все ещё стонал и хрипел на полу. Лицо залито кровью, две страшные раны на месте глаз… но только ли это его терзает? Почувствовав их присутствие, он вдруг взревел:
– Руку! Дайте мне руку!
Бонд протянул, было, руку, но Рихард резко оттолкнул его.
– Нельзя этого делать, Джеймс!
Ему вспомнился разговор в Москве – та женщина, которую теперь ищут, тоже взяла за руку кого-то из этих. Как он мог забыть?!
– Дайте же мне руку!
– А почему он говорит по-русски? – несколько запоздало сообразил Джеймс.
– Природа страдания такова, что она любого заставляет говорить на языке крови.
– Разве Харт русский? – удивился Бонд.
– Это не Харт, это Семен Дубовский. Один из шести Избранных, – тут взгляд Рихарда упал на кресло, где Эльза брезгливо умывалась, – Так ЭТО сделала она?
– Да, она, и очень вовремя.
– Тогда ты должен быть благодарен ей до конца дней – после их ударов непосвященного спасти трудно… Ну вот что, я попробую отыскать брата Василия, а тебе придется побыть здесь. Не дай этому юноше уйти, когда он очнется. А к Дубовскому ни в коем случае не прикасайся. Если попросит стакан воды – поставь рядом, чтобы он сам мог взять, но ничего не давай из рук в руки и не позволяй этого делать другим, если кто-то здесь появится.
Покончив с инструкциями, Рихард поспешил к двери.
– Постой! Расстегни мне куртку.
Немец все понял.
– Ты уверен, что дальше управишься?
– Абсолютно!
Рихард не только расстегнул куртку, но и извлек из внутреннего кармана беретту и, сняв с предохранителя, вложил ее в руку Джеймса.
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Вторник, 09.12.2014, 13:06 | Сообщение # 11 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Полисмену можно было только посочувствовать. Вероятно, он вообще бы не стал разговаривать с этой юной леди, если бы не распоряжение высокого начальства – рассказать ей о сегодняшнем происшествии всё, что она пожелает услышать. Впрочем, сделать это было нелегко: он просто не мог понять, чего она от него хочет. В ее нервно хаотической речи русский язык, которого он, конечно, не знал, мешался с ломаным английским. Наконец, она с каким-то бешеным отчаянием рванула свою сумочку так, что застежка оторвалась, бросила на стол план Лондона и почти по-звериному закричала:
– Where?!
Так, видимо она хочет знать, где они с напарником встретили того мальчика…
Он указал место на плане. Дева несколько секунд всматривалась в план. Потом тяжело опустилась на стул, тупо глядя в пространство.
То, что она при этом сказала, слуга закона не понял бы, даже если бы владел русским языком в совершенстве.
– Мажор фригийский!!!
Но ей не понадобилось много времени, чтобы овладеть собой. И теперь она ясно и внятно заговорила по-английски.
– А Вы уверены, что это была рана?
– Да. Огнестрельное ранение – он истекал кровью.
– Благодарю Вас.
Несмотря на свое возбуждение, Тар-Телконтари прекрасно поняла, что означает точка, указанная на плане – это было неподалеку от дома Джека Харта. Что произошло там? Почему опять пошло в ход огнестрельное оружие? Почему ни брат Василий, ни сэр Рихард не вышли на связь? И что там делал Денис?!... Наверняка бондовская самодеятельность… Что он выкинул на этот раз? Денис вырвался оттуда раненый, что же стало с самим Джеймсом? Жив ли он? Живы ли Василий и Рихард?
Ксения вынула из сумки рацию, нажала на кнопку…
– Проклятье! Говорила же брату Александру – ВСЮ технику надо проверять!
***
Рихард, приоткрыв дверь, заглянул в полумрак спальни. Брат Василий поднял голову и обернулся, не отрывая рук от груди женщины, лежавшей на кровати.
– Наконец-то! Я тут Джека уже второй раз отключал.
– Это Любовь Нечаева?
– Она самая. Давай, помогай мне, я один не справлюсь.
– С чем не справишься?
– Да освобождать ее надо – если сейчас не вытащим, потом все, с концами… осторожно, на шприц не наступи.
***
– Простите, не помешала?
Владычица открыла глаза:
– Это Вы? Ну что запись? Оправдала наши надежды?
– Вполне. И если Ваши люди действительно не дали Харту скрыться…
– Леди Элис, там что-то случилось! Люди, которых я приставила к Харту, не отвечают на мой мысленный зов. Скажите, Ваши люди поедут за ним на автомобиле?
– Да, конечно.
– Медленно!
– Вы можете предложить что-то другое?
– Могу! Вы можете лично проследить, если не доверяете мне. Заодно направление укажете.
***
Элис Дженкин устроилась поудобнее между крыльев золотистого дракона, сжимавшего в когтях полицейский автобус.
– Мисс Тар-Телконтари, Вы абсолютно уверены в надежности этого… вида транспорта?
– Проверено не раз. Надеюсь у Ваших людей крепкие нервы?
– Тоже проверено.
Владычица не сказала больше ничего – она взывала мысленно к Тар-Феанору.
***
Рихард устало выпрямился.
– Ну, вот и всё!
– Получилось!
– Надо немедленно увезти ее отсюда.
– Не оставлять же это хозяйство без присмотра.
– Вызовем сюда наших. Давно пора это сделать.
– Вот ты и займись, а я пока пригляжу за обоими.
***
Тишина нарушалась только хрипом умирающего Дубовского. Бонд не знал, сколько времени он уже стоит здесь вот так, с береттой в руке (часов в гостиной почему-то не было, а его собственные были разбиты в схватке). Да это и не интересовало его…
Его сейчас вообще мало что интересовало. Может, это и есть берсеркское бессилие? Кроме боли в руках его тревожила только мысль о Денисе. «Нет, не стоит сейчас об этом думать». Что бы там ни было – помочь Дэну сейчас не в его власти. Мэй, наверное, молилась бы, но Бонд молиться никогда не умел – язык не тем концом подвешен.
Человек на диване тем временем зашевелился, открыл глаза и сел. Бонд немедленно взял его на прицел.
– Спокойно, парень! Сиди тихо - и все будет в порядке.
Тот воззрился на него с таким ужасом, что Бонд испытал что-то похожее на жалость.
– Вы… Вы ведь не убьете меня? – дрожащим голосом проговорил парень по-русски.
Надо полагать, Дубовский привез его с собой... Бонд повторил то же самое по-русски. Впрочем, в этом не было нужды – достаточно было просто показать пистолет, и парень уже был тише воды, ниже травы. Хотя умирать никому не хочется, а этому лет двадцать, не больше. Минуточку!... На вид лет двадцать, одет в черную куртку и черную шапку – так описывали ему в Волгореченске человека, с которым Иван Арсеньев говорил незадолго до самоубийства. Конечно, такие приметы подойдут каждому второму, но ведь он из России… А Арсеньевым Темные интересовались, это факт. Что ж, если это действительно он, то неудивительно, что описывавшие его не могли вспомнить никаких других примет – их попросту нет. Какой-то он никакой, щуплый, бесцветный… Интересно, если снять куртку – под ней хоть что-нибудь окажется? Или пустота – все страхом съедено? Сейчас Бонду казалось странным, что меньше получаса назад, он испытывал гнев и даже ненависть в отношении этого… существа. Как можно было унизиться до такой степени - тем более до того, чтобы убивать его? Бывало, и не раз, что кто-то где-то убивал того, кого любит, но что вернее всего остановит руку, занесенную для последнего удара, так это то отвратительное чувство снисходительно брезгливой жалости, которое испытывал сейчас Бонд к этому человеку. В безоружного мальчишку стрелять, небось, не страшно было, а теперь сидит тут… «Беретту» увидел – и в угол дивана забился, дрожит как студень, смотрит, как побитый щенок. Так и кажется, что сейчас начнет скулить что-нибудь про «добреньких-х х-хоббитцев, горлум, горлум» (за время пребывания у Лурмаанов Джеймс осилил-таки эту книгу)… Горлум!
– Эй, любезный! А куда подевался твой глушитель!
– Потерял…
Значит, все-таки был… Что ж, остается только снять шляпу перед братом Петром. Казалось, испугаться ещё больше уже невозможно, но парень, видно, сообразил, что сболтнул лишнее.
– Да не трясись ты – я не из Скотланд Ярда. Но встреча с ними у тебя ещё состоится – это я тебе обещаю, – сказал Бонд, многозначительно качнув береттой, – За Дэна ответишь. И ещё кое за кого…– добавил он многозначительно и решил получить удовольствие сполна, – Кстати, смертную казнь у нас так и не отменили.
Бонд мог быть доволен произведенным эффектом.
***
В спальне Люба исступленно рыдала в объятиях дунадана. Вид ее, возможно, многим показался бы ужасным, но только не брату Василию: это дико перекошенное лицо было все же лицом живого человека, а поистине страшным было то лицо манекена, которое он увидел, войдя сюда.
– Спокойно, спокойно. Все кончено, ты свободна. Скоро сюда приедут мои братья и заберут тебя отсюда. Все будет хорошо.
Внезапно дверь в спальню распахнулась.
– Полиция!
Брат Василий даже не встал с кровати, продолжая обнимать Любу.
– Возрожденный Нуменор, – невозмутимо ответил он, – приветствую вас, законники бриттские, и прошу меня выслушать.
Как ни странно, выслушать его согласились.
– Это Джек Харт, главарь Лондонских, а может и британских служителей Сатаны. Это Любовь Ивановна Нечаева, гражданка Российской Федерации, похищенная членами этой секты и подвергшаяся… гм… психологическому воздействию. Ей уже легче, но отвечать на ваши вопросы сейчас она неспособна, вы сами это видите. Вот шприц, - он указал на пол, - который Харт намеревался ей всадить, когда я вошел, на нем, должно быть, остались его «пальцы». А что внутри – ваши эксперты разберутся. Но что бы это ни было, я уверен, что доза смертельна. Я всё сказал.
Собственно, полицейских интересовал именно Джек Харт. Он тем временем пришел в себя и приподнявшись на локтях, проговорил:
– Они ворвались ко мне в дом.
Представитель власти принялся зачитывать Харту его права.
***
Возможно, Бонд сообщил бы Тёмному, которого про себя прозвал «горлумом», что-нибудь ещё, не менее волнующее, но тут появились двое в форме.
Дубовский снова взревел, на сей раз по-английски:
– Дайте мне руку!
Бонд мгновенно вскинул «беретту».
– Ни с места!
Только так, "вызвав огонь на себя", он мог уберечь их от рокового рукопожатия черного мага, и это ему удалось.
Не успев выполнить просьбу, полицейские немедленно занялись им: выбили пистолет, приложили к стенке, схватив за руки. Потревоженные ожоги отозвались жестокой болью.
– Того не трогать, пока не подохнет – это заразно!
Судя по боевому мяуканию и ругательствам, снова вмешалась Эльза, но не только она:
– Постойте, мой друг, вероятно, хотел предостеречь вас!
В ответ тут же последовало:
– Руки за голову, лицом к стене!
Бонду удалось повернуть голову, и теперь он видел, краем глаза, что происходит – физиономия одного из полицейских выглядела впечатляюще, но на сей раз, к счастью, обошлось без выцарапанных глаз. Рихарда обыскивали, а он продолжал:
– Умоляю вас, не прикасайтесь к этому человеку, он сам выбрал свою судьбу - и ему уже не помочь. А вот он ещё может вас погубить.
– Кто Вы такой?
– Сэр Рихард, рыцарь Святого Грааля.
– А эти трое тоже… рыцари?
– Я – подданный Союза Троих! Только не говорите, что будет использовано против меня в суде, - рявкнул Джеймс. - А эти…
– Джеймс Мордредович, сэр Рихард! Я уж думала, вас по молекулам собирать придется!
Джеймсу показалось, что влетевшая в гостиную Ксения, сейчас бросится на шею либо ему, либо Рихарду. Но она этого не сделала, и тон ее резко переменился.
– Кого я вижу, господин Дубовский! Никак Хозяин к себе зовёт?
– Так-так, хорошо вы здесь повеселились. Может, объясните, что произошло? - в отличие от ворвавшейся в комнату Ксении, эта женщина вошла совершенно спокойно.
– Если Вас интересует – кто ему выцарапал глаза, то это сделала вон та красавица.
– Охотно верю, - мрачно отозвался пострадавший полицейский, а Джеймс продолжал:
– А вот за этим, который от дивана не отклеивается – присмотрите особо. Где-то там, в коридоре, пистолет валяется, из которого он стрелял в Дэна, и, похоже, не только в него. Он же принес сюда пленку. Кстати, Дэн передал вам ее?
– Передал-передал, - заверила Ксения и, видя волнение Джеймса, поспешила добавить. - Он в больнице.
Джеймс облегченно вздохнул. Закончил объяснение сэр Рихард.
– Джеймс помешал Дубовскому сжечь кассету в камине, и ему пришлось пострадать при этом.
Тар-Телконтари посмотрела на Бонда с каким-то странным подозрением.
– Ты что – руками?... А ну, дай… Проклятье, да снимите же с него наручники! Тоже, нашли преступника!
Когда наручники были сняты, Владычица усадила Джеймса в кресло, и сжала между ладоней его обожженные руки. Боль, которая тревожила его все это время, наконец, отпустила. Полицейские на полпути к подоконнику перехватили «горлума», догадавшегося хоть что-то предпринять. Рихард продолжал что-то объяснять женщине, но Джеймс уже не обратил на это внимания. Его взгляд оказался прикован к лицу юной Владычицы, которое он никогда раньше не видел таким успокаивающе ласковым… Хотя нет, один раз видел. Оно возникло перед глазами среди мрака тюремной камеры и навсегда связалось для него с надежностью рук Алекса и Михаила и с неотвязной мыслью, впечатавшейся в полутемное сознание: те кого знал своими раньше, теперь уже своими не будут. Теперь свои – вот эти…
– Много вас, не надо ли нас?
Ксения обернулась к двери:
– Ну, Владыка, ты и вовремя!
– Насчет «вовремя» дома поговорим… Это вы что ли, леди Элис?
– Да, Элис Дженкин.
– Мое почтение. Наши тут вместе с вашими дом обошли.
– Надеюсь, вы сработались?
– Не то, чтобы сразу, но сработались.
Джеймс улыбнулся, представив, как выглядело это «не сразу», а Тар-Феанор продолжал.
– Нашли только двух женщин на кухне. Брат Михаил сейчас с ними. Да только сдается мне – они тут не причем. Знать не знали и ведать не ведали, на кого работали. А так, ничего страшного. Видно, свои непотребства они в другом месте творили.
– А что Харт?
– Харта ваши увели уже. Мы позаботились, чтобы он чего не выкинул. Любовь Ивановну тоже нашли.
– Мне уже рассказали. Где она сейчас?
– У нас в машине сидит. Брат Василий хотел сразу ее увести, но я подумал, что Вам на нее взглянуть надо.
– Везите на стоянку немедленно! – отрезала Ксения, - мы теперь ею займемся.
– Эту женщину должен осмотреть психиатр, - возразила Элис.
– Ладно, но только в моем присутствии, - согласилась Ксения, - В общем так, леди Элис. С Хартом вроде ясно, этого тоже можете забирать. А с Дубовским пока побудет кто-нибудь из моих братьев, непосвященных он может провести, а наши без риска для себя определят, когда он умрет и тут же вам об этом сообщат.
– А вскрытие делать не опасно?
– Не опасно. Но бесполезно – такая смерть следов не оставляет.
– Ну и дожила я до дел…
– Мы задержимся здесь ещё на некоторое время. И как я уже говорила – все, что нам под силу, в вашем распоряжении. А сейчас, как видите, наш побратим нуждается в медицинской помощи. Надеюсь, нам будет позволен сопроводить его в больницу?
– Да, конечно.
Владыка Возрожденного Нуменора шагнул к своему побратиму.
– Пойдем, Мордредович, я о тебе позабочусь.
– Идите-идите, только поторопитесь – погода здесь скоро испортится.
Эльза поспешила забраться к Джеймсу, и они вдвоем, вернее втроем, с братом Александром вышли из комнаты. Тем временем полицейские вели «горлума» к выходу. Впрочем, вели – это громко сказано. Несчастный был настолько раздавлен всем происшедшим, что ноги его просто не слушались. Он все же оказался способен ещё на один поступок. На лестнице он ухитрился выскользнуть из рук полицейских, и они едва успели схватить его за ноги и вытащить из-за перил.
– Так и не решил, кого больше боится, - презрительно бросила Ксения. А Джеймс, поравнявшись с ним, сказал вдруг:
– Знаешь что, парень. Если это все, на что ты способен, не завидую я тем, на кого ты работаешь.
***
Пока в ожоговом отделении занимались руками Джеймса, брат Александр и сэр Рихард времени даром не теряли. Как только с необходимыми процедурами было покончено, немедля потащили его в другой корпус.
– Дениска здесь, - сообщил Александр. - К нему разрешат зайти.
– Как он? Что врачи говорят?
– Сказали – рана не опасна, но крови много потерять успел. Так что полежать ему придется.
– Жить будет?
– Будет-будет, сейчас от такого уже не умирают.
«Ещё как умирают, если не успевают довезти до больницы», - подумал Джеймс. Денис сегодня имел все шансы не доехать. Что бы он тогда сказал Мэриэнн?
***
– Он пришел в себя?
– Да, он в сознании, - ответила медсестра, вводя Бонда в палату, где Денис лежал под капельницей, - но ещё очень слаб. Так что не задерживайтесь надолго – вашему сыну не следует утомляться.
И она вышла. Денис лежал под одеялом – такой бледный и беззащитный. Да, досталось парню сегодня! Это ведь у него первая рана – первый раз больнее всего… И вдруг как хлестнуло: вот таким же бледным и беззащитным было лицо у того юноши из Волгореченска! Пожалуй, они похожи даже, даром что тот на несколько лет постарше был. Так, сейчас 2001, Денису 14ть, значит, родился он в 1987-м… Ладно хоть не в високосный, но тоже без отца, как и тот. Но нет, этого уж точно не придется вытаскивать из ванны с перерезанными венами! Точно так же как того невозможно представить бегущего по Лондону, сцепив зубы, с дыркой в боку. Знай наших!
Он сел на стул около кровати и тихо позвал:
– Привет, Дэн.
Тот открыл глаза и повернул голову.
– Нормально все, жить будешь.
Впрочем, Джеймс прекрасно знал, что раненого воина в первую очередь интересует совсем другое, и потому начал, не дожидаясь вопросов:
– Харта взяли, этого, который в тебя стрелял – тоже. Дубовский умирает. Все орал, чтоб руку дали, только вряд ли он этого дождется – охрану представили надежную.
– Любовь Ивановну ищут?
Мог бы и сам догадаться, что у этого всегда леди на первом плане.
– Уже нашли. Она в доме Харта была. Твой сэр Рихард с Василием ее откачали.
Тут Денис заметил его перевязанные руки.
– Джеймс Мордредович, а у тебя… это… с руками чего?
– Да так, узнал, наконец, что значит «жареные факты».
Заострять на этом внимание Джеймсу не хотелось, и он поспешил перевести разговор на другое:
– Ты молодец, что выдержал. Запись много шуму наделала. Элис Дженкин сама явилась эту веселую компанию брать.
– Вождь всегда впереди.
Джеймс промолчал – вряд ли стоило вносить коррективы. Куртка Джеймса зашевелилась, и из нее высунулась пушистая мордочка. Денис слабо улыбнулся:
–Эльза…
– Тише, она здесь нелегально. Ей очень хотелось с тобой встретиться. Кстати, боевая кошка – без нее мне бы не жить.
***
В это время в коридоре брат Александр и сэр Рихард вышвыривали журналистов, которые вознамерились взять интервью у мальчика, спасшего исторические кадры. Александр под горячую руку заодно вышвырнул телохранителей внезапно появившейся Элис Дженкин. Возможно, он вышвырнул бы и ее, но вовремя узнал.
– Извините, леди Элис.
– Я Вас понимаю – эти журналисты…
– И откуда они успели узнать?
– Понятия не имею, откуда они все узнают.
– Дихлофосом их, дихлофосом!
– Брат Николай, а ты что здесь делаешь?
– Да вот, решили за вами заехать. Наши там внизу ждут. А Владычица там с главврачом разговаривает, чтобы нам разрешили Дениса охранять.
***
Увидев, что дверь открывается, Джеймс поспешно спрятал Эльзу обратно под куртку. Но вместо ожидаемой медсестры в палату вошла Элис Дженкин.
– Вы, леди Элис? – удивился Бонд.
– Да, так меня назвали в вашем Братстве.
«В ВАШЕМ Братстве...»
– Вы не будете допрашивать его сейчас, - не попросил, а отрезал Джеймс.
– Нет, что Вы. Я не за этим, - она подошла ближе и пожала Денису руку (ту, в которой не торчала игла капельницы). - Спасибо тебе, Денис, ты нам очень помог.
Денис вдруг поднял голову и возбужденно высказался:
– Ньёрды брани рады
Покориться Нанне
Льна, что в бурю копий
Первою шагнула! – и откинулся на подушку, закрыв глаза. Видимо, стихосложение его утомило.
– Он бредит?
– Нет, это стихи в Вашу честь.
Элис вдруг смутилась:
– Знаете, мне ещё никогда не посвящали стихов.
– В это трудно поверить!
– Так он ещё и поэт?
– В некотором роде – да.
– Я просто завидую Вам, что у Вас такой сын!
«Ну вот, и эта туда же»
Она вышла. Денис снова открыл глаза.
– Все говорят, что я твой сын.
– Говорят – значит, так оно и есть. Ты это… спи давай, понял?
– Тебе следовало бы усыновить его, Джеймс.
Бонд оглянулся. Что у Рихарда за манеры – незаметно появляться за спиной и говорить то, что итак ясно? Будет ли Денис звать Терезу матерью? Вряд ли, ведь жива его настоящая мать. Впрочем, это уже детали.
…Когда-то (теперь уже давно) в Монсальвате он – первый раз после бегства из Лондона – опираясь на руки Дениса и Мэриэнн, встал на ноги. Тут же все тело пронзила резкая боль, и сквозь нее пробился короткий приказ целителя – «Иди». И он пошел. И почувствовал, как боль ослабила хватку. Он дошел от кровати до стенки и обратно - и вымотался так, словно пробежал не один десяток километров. Свалился на кровать. И, уже проваливаясь в сон, услышал голос сэра Радека:
– Прости, что я не сделал тебе обезболивание, но ты бы не поднялся, если бы не переступил через боль…
….Джеймс не мог понять, что и теперь он поднялся и переступил через боль, опираясь на руки тех, кто рядом.
***
Когда Тар-Феанор, брат Николай, сэр Рихард и Джеймс с Эльзой спустились, наконец, во двор больницы – Тар-Телконтари беседовала там с леди Элис:
– С тряпок никак не слезут, - шепнул Николка. - Они, пожалуй, моей благоверной сто очков вперед дадут.
– Так Вы пришлете мне выкройку? - говорила Дженкин.
– Непременно, но только и Вы, леди Элис, не забудьте про описание джемпера.
– Леди Элис, у меня к Вам ещё просьба. От лица Возрожденного Нуменора и наших союзников.
– После того, что Вы сегодня для нас сделали...
– Я уже говорила Вам, что Энтони-ярл был нам другом, и мы бы не хотели надругательства над его памятью. Конечно, перемывания костей не избежать, но хотя бы эта запись… можете Вы устроить, чтобы ее по телевидению не показывали?
– Хорошо, я Вам обещаю – эти кадры показывать не будут, – это было сказано так, что у Владычицы не возникло сомнений: Элис свое слово сдержит, чего бы ей это не стоило.
***
На стоянке им навстречу вышел брат Леонид, которому сестра Ксения поручила отвезти сюда Любовь Ивановну. Лицо его показалось братьям растерянно-настороженным. Однако он не спешил ничего доложить, а сразу с порога начал расспрашивать о Денисе. Заверив его, что беспокоиться нечего – Владычица потребовала.
– А теперь говори, что с Любовь Ивановной.
– Она спит. С ней все хорошо, насколько это возможно в ее состоянии.
– Да у тебя на лице написано, что что-то случилось. Говори, что тут было?
– Да нет, это не с ней случилось.
– А с кем?
– Понимаете, Феликс…
– Да что с Феликсом? Ну, говори же!
Говорить ему не пришлось, поскольку они как раз вошли в комнату. И все четверо остолбенели у двери. Сестра Маргарита, в отличие от Леонида, абсолютно спокойная, мешала суп в котелке. Феликс неподвижно лежал на лавке.
– Конечно, если бы я приехал раньше, я бы не дал ей этого сделать, но…- брат Леонид осекся. Маргарита обернулась.
– Приветствую всех. Ну что стоите, садитесь, скоро обед будет готов.
– Сестра Маргарита, ты…- проговорила Владычица, все ещё глядя на лежащее тело.
– Ну, поднесла я ему кое-что…
– Но почему? – Ксения все ещё пребывала в шоке.
– Надоел! Оставили меня тут с ним! – она сняла котелок с огня, - Хватит тут похоронные рожи корчить, что ему от сонного зелья сделается? Небось, Галина Афанасьеван делала - не кто-нибудь!
Ксения, облегченно вздохнув, опустилась на лавку.
– Ой, так ты его сонным…
– А ты что думала? Очень мне надо всяких ЦРУшников травить, у контрразведки работу отбивать.
Если бы руки Джеймса не пострадали в этот день, то Леониду явно не поздоровилось бы. Но пришлось ограничиться словесной атакой.
– Ты романы ужасов писать не пробовал? Пугать людей у тебя уже хорошо получается!
– Ты у кого нервы людям вытягивать научился? – не отставал от него Александр, - У тех, кого изгоняешь, экзорцист ты несчастный!
– Вы, мои дорогие, сами хороши, - сказала Маргарита, нарезая хлеб, - Спящего от мертвого уже не отличаете.
– Сестрица, а ты не слышала о таком понятии из психологии: «установка»? – возразила Ксения.
– Эти психологи много чего напридумывали. Надо же им за что-то зарплату получать. А глаза свои иметь надо.
Брат Николай, не спускавший глаз с Феликса, который начал уже потягиваться на лавке, был против своего обыкновения хмур и молчалив. А рыцарь Святого Грааля, как всегда, благородно сдержан:
– Успокойтесь, друзья мои. Мы все устали сегодня, вот и ждем отовсюду новых несчастий. И это тревожное ожидание застилает вам глаза.
Американец тем временем принял сидячее положение и, протирая глаза, сонно спросил:
– Что это было?
Николка мгновенно оказался возле лавки:
– Что это было? Он ещё спрашивает! Нет, это ты мне объясни – что у тебя было с моей женой!
Феликс никак не мог окончательно проснуться.
– А что я сделал-то?
– А вот в этом будет ваш директор разбираться! Я тебе на работу сообщу о твоем аморальном поведении! Понял? Тебя на партсобрании разберут… На запчасти!
– Пусть сообщит! Пусть сообщит! – обрадовалась Маргарита. – Братья, будьте свидетелями – он мне давно скандал в ЦРУ обещал!
Феликс проговорил что-то нечленораздельное, видимо, представив, как интересно будет директору ЦРУ, откуда разгневанному мужу стало известно об основном месте работы дерзкого соблазнителя. Смотреть на него было поистине жалко. Последовал взрыв дикого хохота, в котором выплеснулось все напряжение последних часов.
– А теперь к столу! – возгласила Маргарита, когда все успокоились. – Заодно расскажете, что да как, и где остальные.
– Расскажи, брат Александр, – сказала Ксения, которая уже извлекла откуда-то бутылочку с темной жидкостью, – А мне тут надо о твоем побратиме позаботиться.
– Что это?
– Травка.
– Какая травка? – удивился Феликс, уже вполне проснувшийся.
– Не знаю какая, но Галина Афанасьевна говорила, что от ожогов на раз помогает.
– Что за Галина Афанасьевна?
– Штатная ведьма этой организации, – пояснил Джеймс.
– Так у вас ещё и не одна ведьма? – это был явно не самый счастливый день в жизни Феликса. Тар-Телконтари уже открыла бутылочку и теперь снимала Джеймсу повязки.
– Спокойно, Джеймс Мордредович, больно не будет.
– Могла бы и не говорить, – Джеймс уже знал, что здесь ему никогда не сделают больно...
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Среда, 10.12.2014, 11:00 | Сообщение # 12 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Часть V. Жива.
Лучше быть нужным, чем свободным,
Это я знаю по себе
"Иваси"
Ответит ли кто-нибудь на Земле, что есть память – Дар или Проклятье? Женщина по имени Любовь очень бы хотела забыть то, что совсем недавно раскололо ее жизнь на «до» и «после». Ей не давали забыть. Как только она вновь ощутила, что живет, каждый день она выслушивала что-то о том, что ей зададут "всего несколько вопросов", что это необходимо, чтобы виновные ответили по всей строгости и так далее…
И ее сталкивали в омут памяти о том, что нельзя было помнить. Правда, за спиной у нее всякий раз стоял высокий мрачный человек, никогда не расстающийся со своим кинжалом, придирчиво следящий за тем, как бы следователь или психиатр не допустили какой-нибудь ошибки в выборе слов. Видимо, поэтому ни обследования, ни допросы не длились долго. Все остальное время Люба проводила в обществе людей, называвших себя дунаданами, особенно c сестрой Маргаритой. Говорили с ней обо всем подряд – о способах засолки огурцов и рецептах печенья, об узорах для трикотажа и бразильских сериалах, о правительстве и об эстраде. Словом, о чем угодно, только не о последних событиях – об этом при ней вообще не упоминали. О чем они говорили без нее – Люба не знала, да и не хотела знать. И так было ясно – здесь знают, что надо делать, чтобы ни с ней, ни с кем-нибудь другим впредь не случилось ничего подобного. Здесь было спокойно. И все же мучительно хотелось домой – к мужу, детям, к работе, некогда до такой степени осточертевшей.
***
«Владиславу Игоревичу Нечаеву Владычица Нуменорская челом бьет.
Радуйся, ибо супруга твоя Любовь Ивановна, пропавшая, найдена нами в Лондоне. И хотя в плену у прислужников Врага рода человеческого вытерпела немало, теперь почти здорова, и скоро ты ее увидишь.
Сестра Ксения Тар-Телконтари,
Владычица Возрожденного Нуменора»
Ксения отложила ручку. Сегодня к вечеру человек получит это письмо. Рад будет или… Что, если он уже давно вздохнул с облегчением, а то и вовсе не был опечален исчезновением жены? Нет-нет, нельзя так думать, это Враг насылает такие мысли!
Ксения запечатала конверт.
***
– Ну, рассказывайте! – против обыкновения Тар-Телконтари не поприветствовала вошедших братьев-законников и Нижегородца. По одному этому они поняли – их ждут. На стоянке собрались все силы, которых коснулись события нынешнего дела, кроме британских законников. США представлял Феликс, Орден Святого Грааля – сэр Рихард, а Логрис – лондонский подданный Пендрагона по имени Эдвард. Денис ещё лежал в больнице. Из Братства Дунаданов были все, кто приехал в Лондон, кроме Леонида, которому приказали отвезти домой Любовь Ивановну.
– А что рассказывать? – брат Михаил сел за стол. – Харт открывает рот только затем, чтобы все отрицать, а по большей части вообще молчит.
– Ничего, заговорит, – со свойственной ему энергией начал Василий. – Деваться-то ему некуда. Любовь Ивановну у него в доме нашли – раз; убить он ее пытался – два; опять же - показания Энтони-ярла. Здесь эта пленка силу имеет, не то, что у нас.
– И это все? – скептически поинтересовался Феликс.
– Нет, не все, – продолжал Михаил. – Как ни закрывался, некоторые имена у него из памяти извлекли. Теми, кто сейчас в Лондоне, занялись.
– И они так просто во всем признались? – Феликс по-прежнему не доверял методам Нуменора.
– Если умно повести допрос, кое-что зная заранее, многое можно услышать, – снисходительно объяснила Ксения.
– Вот именно, – подтвердил Михаил. – К тому же с некоторыми из них мы работали не на пустом месте.
– Скотланд-Ярд постарался?
– Да, они многое успели, но этого было недостаточно. Как это ни страшно звучит – смерть Энтони-Ярла помогла им против Темных.
– Ещё больше она помогла ему самому, – взгляд Владычицы затуманился. – А что с убийством, братья?
– С убийством все просто – его застрелили из пистолета, который Джеймс Мордредович выбил у нашего «горлума».
– Алик Викентьев его зовут, – добавил брат Василий. – Двадцать лет, Темный с четырнадцати лет, последние два года – слуга Дубовского.
– Так он уже признался в убийстве Энтони-ярла?
– И в убийстве, и в краже пленки, и в похищении Нечаевой, и в нелегальном пересечении границы, и во многом другом.
– Разговорчивый оказался!
– Да уж, поразговорчивей Харта. Беда в том, что знает он мало.
– Откуда ж такой мелкой сошке много знать?
– Да, ему не очень-то объясняли смысл приказов.
– Это их и погубило, – усмехнулся Василий. – Если бы ему вовремя объяснили, что делать, если Энтони-ярл выйдет из-под контроля…
– Скажи лучше – если бы Дубовский держал слугу, получше владеющего Черной Магией…
– Из такого было бы труднее сделать преданного пса. Дубовский не доверял тем, у кого в руках серьёзное оружие.
– Постойте, постойте! Так значит ни Дубовский, ни Харт не приказывали убивать Энтони-Ярла?
– Не приказывали. Все было именно так, как предполагал брат Петр. Но я уверен, что они все равно убили бы его, только не так.
– Положим, твою уверенность к делу не пришьешь, – вставил Николка.
– То, что Харт ему угрожал – очень даже можно пришить.
– Но это ведь только со слов самого Томпсона.
– Не только, ещё кое-кого разговорили, так что отвечать Харту придется много за что, если до суда доживет.
– Доживет, – отрезала Ксения. – И он, и «горлум».
– Откуда такая уверенность, девочка?
Ксения нервно вцепилась в край стола:
– А позволь поинтересоваться, Джеймс Мордредович, откуда такая неуверенность?
– А я слыхал, что троих подозреваемых в связях с Темными нашли в их квартирах мертвыми – не то инфаркт, не то инсульт.
– Не могу же я за ними всеми уследить! Но этих двоих я защитила надежно.
Владыка привстал.
– Ты защитила?! И я об этом узнаю последним?!
– Если бы я все согласовывала с тобой, их бы прикончили прямо у нас под носом!
– Владычица, какой смысл? – поспешно выкрикнула сестра Маргарита.
– Я рассчитываю… надеюсь, что они ещё что-то скажут – чтобы на других выйти.
– Ты можешь обманывать нас, но не обманывай себя, Владычица, – как всегда бесстрастно сказал брат Петр. – Ты хочешь кровавой тризны по Этнони-ярлу.
Ксения медленно повернулась к нему.
– Да, я хочу этого! Я хочу, чтобы им дали "вышку"! Пора, наконец, доказать, что человеческий суд тоже на что-то способен. Вы думали, что мы с Тар-Эленной не знали про Сигела? Вы думаете, мы не понимаем, почему брат Алексей вас на это утащил? Или, может, нам это безразлично? И вообще, вы все хоть понимаете, что произошло? Человек, можно сказать, "был мертв и воскрес" – и его убили. Да, это его спасло, но само по себе то, что на него в этот момент подняли руку - и человечество его не защитило…
– А вот про «человечество» я бы помолчал, – вставил Николка, но Ксения его не замечала.
– …И если бы ещё оказалось, что оно не в состоянии ничего сделать против его убийц!... Да эту казнь впору будет по телевизору показывать!
– У наших нынешних Владык особая любовь к средствам массовой информации, – на этот раз в полный голос сказал Николка, – Брюссельский хольмганг, помнится, тоже снимать хотели.
– Энтони-ярлу сейчас нужно не это, – сказал сэр Рихард.
– Мы будем молиться, – ответила Маргарита. – Это всё, что мы теперь можем для него сделать.
– Не всё! Джеймс, что там сестра Елена советовала сделать во искупление греха?
– Я ведь говорил уже.
– Скажи ещё раз!
– Покаяться перед Богом, публично во всем признаться, расторгнуть договор с Сербией…
– Вот! Первое только он сам мог сделать - и хочется верить, что сделал. Второе мы видели, вернее, ты видел, Джеймс. Третье же мы вправе считать его последней волей.
– Из чего это следует?
– Энтони встал на этот путь, и, будь он в живых, прошел бы до конца. А потому наш священный долг – исполнить его последнюю волю.
– Логрис сделает это, – сказал вдруг до сих пор хранивший молчание лондонец.
– Но, сэр Эдвард, можешь ли ты говорить за весь Логрис? – усомнилась Тар-Телконтари. – Ведь даже Пендрагон ещё не знает.
– Знает. Вчера у Пендрагона в Дарэме говорили о том же. Я думал обсудить это с вами, но сэр Рихард меня опередил. Мы позаботимся о тот, чтобы преемники Энтони-ярла это сделали. У нас достаточно рычагов влияния.
– Значит, этим займется Логрис, – заключил Тар-Феанор. – А мы? Вам слово, братья законники. Чем ещё мы можем помочь законникам бриттским, что от нас требуется?
– Да в общем, немного. Кое с кем помочь на допросах. Они справятся.
– Конечно, справятся, – согласился Василий. – К тому же, леди Элис лично этим занимается. Какая женщина!
– Поосторожней, братец, – оборвала Маргарита с по-матерински оскорбительной интонацией. – Она замужем.
Брат Василий смутился.
– Ну и что! Я восхищаться уже не могу?
– Да она тебе в матери годится!
– В матери не в матери, а в тети как раз подойдет. – подытожила Владычица. – Ну вроде все ясно.
– Нет, не все, – возразил Феликс. – Тот самоубийца из Волгореченска! О нем мы так ничего и не выяснили.
– А, говоря точнее, попали пальцем в небо, – добавил Владыка. – Мы ведь думали, что его хотели сделать Избранным. Но, как выяснилось, у них на этот счет были другие планы. После смерти Настасьи и Игнатова их осталось четверо. Пятым и шестым должны были стать Энтони – добровольно, и принц Уильям – насильственно.
– Как же это можно сделать насильственно?
– Очень просто, Феликс, – пояснила Ксения. – Они убили бы эту женщину и, пока она ещё дышала, принудили бы его взять ее за руку...
– …Как она сама взяла за руку умирающего Игнатова, – закончил Владыка. – В любом случае, для того несчастного места не остается.
– Может, не обязательно Избранный? – предположила Маргарита. – Может, просто своим человеком сделать хотели? Данные-то для черной магии подходящие.
– Ну да, просто, – усмехнулся Николка. – И поэтому согласовывали с американцами?
– Я вообще не понимаю – причем тут американцы? Избранные-то все у нас.
– Возможно, его и хотели отправить туда – в качестве Избранного.
– Седьмого?
– А откуда ты знаешь? Может, кого-то ещё планировали заменить - того же Дубовского?
– И не нашли подходящего в Америке?
– Нет, братья, что-то у нас тут «не вытанцовывается». Признаться, я в очередной раз пожалел, что наш разговорчивый «горлум» так мало знает.
– Брат Михаил, ты хочешь сказать, что «горлум» говорил об Иване Арсеньеве? И ты до сих пор молчал?
– Я же говорю – он не знает практически ничего. Дубовский посылал его в Волгореченск – разговаривать с этим несчастным. Он должен был сказать Арсеньеву, что тот отмечен Печатью Избранности, и его ожидает великое будущее, если он согласится служить Истинному Властелину Мира. Затем следовало дать на раздумье не боле суток, и если Арсеньев не поедет с ним добровольно – сообщить об этом Дубовскому.
– Иными словами, предполагались оба варианта – и добрая воля, и насилие? – уточнил Василий.
– Но для чего?
– Этого Дубовский своему слуге не открыл.
– «Печатью Избранности»… Значит, все-таки, его прочили в Избранные.
– Не обязательно. Это могли быть просто слова.
– Да тут вообще могло быть что-то, к этому делу отношения не имеющее.
– Оно просто обязано иметь отношение!
– Почему ты так уверен, Феликс?
– Наш добровольный осведомитель намекал по телефону, на какие-то грандиозные события, способные «изменить лицо мира». Если я ещё что-то понимаю, все, что тут было, вполне тянет на такую характеристику.
– Очень даже тянет. Захват власти в Англии был бы только началом.
– Видимо, вы знаете их лучше. Вот и скажите – могли они провернуть два таких дела разом?
– Вряд ли. Они не так сильны, как кажется.
– Значит, он хотел сообщить именно о планах по части Англии.
– А не мог он преувеличить масштабы того, о чем намеревался сообщить?
– Но послушайте, не стали бы тому парню уделять внимание на двух континентах, если бы за этим не стояло что-то значительное!
– В общем, пора смириться, что мы никогда не узнаем, какая роль отводилась в этом деле Ивану Арсеньеву.
– Феликс, – сказал вдруг Джеймс, – А тот фоторобот ещё у тебя?
– Куда же он денется?
– Дай мне его. И дайте мне час времени – возможно, я смогу кое-что прояснить.
– Хорошо, встречаемся через час, – заключила Владычица.
***
– Сэр, боюсь – вы обратились не по адресу. Вашему сыну нужен психолог.
– Нет-нет, доктор, мне нужны именно вы! Дело в том, что девчонка без ума от принца Уильяма – вот мой придурок и вбил себе в голову, что пойдёт на пластическую операцию, сделает себе лицо, как у него – и тогда она обратит на него внимание.
Врач усмехнулся:
– Начнём с того, что у вашего сына не совсем верное представление о том, чем мы здесь занимаемся. Человеческое лицо – это всё-таки не глина и не пластилин…
– Вот, и я ему то же самое говорю! Но он ведь начитался всех этих шпионских романов – там на каждом шагу двойники… стрелял бы тех, кто их пишет! – добавил Бонд с искренним чувством.
– Надо сказать, что в романах не совсем уж ерунда, – возразил хирург. – Такие случаи действительно было. Двойника сделать можно, но для этого нужна подходящая основа.
– В данном случае это к делу не относится. Вот, посмотрите сами – ну какой из него принц Уильям! – Бонд понимал, что компьютерный фоторобот вместо фотографии не очень вписывается в его «легенду», но надеялся, что успел достаточно «заговорить зубы», чтобы человек не обращал внимания на детали. Его расчёты оправдались: хирург вглядывался в изображение волгореченского юноши с чисто профессиональным интересом.
– Вы знаете… конечно трудно сказать вот так что-то определённое, но похоже, что как раз у вашего сына есть шанс получить то, что он хочет.
– Надеюсь, вы не скажете ему этого, если он здесь появится? – Бонд уже услышал то, зачем пришёл, но «спектакль» следовало доиграть до конца.
– Обычно мы ничего не скрываем от тех, кто к нам обращается…
– Послушайте, мы же с вами взрослые люди! Конечно, я никогда не дам ему денег на такую глупость, но меня три месяца не будет в Лондоне, а моя жена… в общем, я не знаю, сколько вы берёте за такие операции – но я готов заплатить сколько угодно, если вы отговорите моего идиота от этой бредовой затеи!
– Не волнуйтесь, отговорю бесплатно, – заверил врач.
Теперь можно было «опустить занавес» и ретироваться.
***
Бонд не знал, о чём говорили на стоянке в его отсутствие, но стоило ему войти – все разом смолкли. Он заметил, что все сидят за столом на тех же местах.
– Вы что – так тут и сидите?
– Сидим-сидим, – с металлическими нотками в голосе ответила Ксения. – И мясо ещё не доварилось.* А теперь изволь объяснить, где был.
– В клинике пластической хирургии.
– Не знал, что у тебя комплекс неполноценности!
– Если хочешь, могу дать адрес, тебе скоро понадобятся их услуги, – быстро бросил он Николке и продолжал. – Побеседовал одним хирургом… у вас в России это называется «вешать лапшу на уши»… он подтвердил то, что мне совершенно случайно пришло в голову.
– И что же?
– Что из физиономии того волгореченского парня вполне можно было скроить физиономию принца Уильяма. Ещё что-нибудь нужно объяснять?
Всё было так неожиданно и вместе с тем так очевидно, что поначалу ни у кого не нашлось, что сказать.
– Ну конечно! – воскликнул наконец брат Василий. – Они планировали не сделать своим принца Уильяма, а возвести на британский престол своего человека, но так, чтобы поначалу никто этого не заметил!
– Честер…, – проговорил Феликс.
– Какой Честер?
– Роберт Честер. Большая шишка среди пластических хирургов, голливудские дивы только к нему под нож и ложатся, деньги не то что лопатой – бульдозером гребёт…
– Так у вас что-то на него есть?
– Что есть – то есть… а теперь, может, прижмём по-крупному.
– Хочешь сказать, что делать операцию должен был он?
– Ну да, изображение переслали ему «на утверждение», а тот успел перехватить.
– Но всё же, я не понимаю, – вмешался брат Михаил. – Из того, что Энтони-ярл рассказал Елене, как будто следует, что место 6-го избранного предназначалось самому принцу Уильяму…
– И почему они делали ставку на русского? – добавила Маргарита. – Лично я сомневаюсь, что тот несчастный свободно говорил по-английски без акцента.
– А они особо на него и не рассчитывали, – сказал Нижегородец. – Они вспомнили о нём в последний момент, когда с другими кандидатами на эту «должность» ничего не получилось.
– Почему ты думаешь, что были другие?
– Сестра Маргарита права: с точки зрения готовящейся операции тот юноша был с серьёзным изъяном. И обрабатывать его начали чуть ли не перед самым отъездом в Лондон – или это верх легкомыслия, или его держали «про запас», на худой конец. Легкомыслие им не свойственно, значит – второе. Несомненно, другие кандидаты у них были – и лучшие, чем этот, и такие, для кого английский язык родной. Сколько их было и почему с ними не вышло – мы не узнаем уже никогда, но много их быть не могло.
– Как сказал Феликс, негров и китайцев можно сбросить со счетов, – вставил Тар-Феанор.
– А ещё, – продолжал детектив. – можно сбросить со счетов тех, кто не родился в день Кащея-Чернобога, т.е. 29 февраля 1984 года…
– Почему именно 1984?
– А какой ещё? Рождённым в 1988 сейчас 13 лет – за 19-летнего точно не сойдут, 1980 – пожалуй, ещё можно, но 17-летний всё же лучше.
– Всё равно – это не одна тысяча.
– Верно, но из этих тысяч надо было выбрать людей с подходящей «родословной», подходящим лицом и прочими физическими данными, не особенно твёрдых в вере…
– Группа крови, наверное?
– Да, и группа крови, они любят играть наверняка… А ещё желательно, чтобы человек почти не имел собственных привычек, такому очень легко усвоить чужие.
– Круг сужается!– Ещё как сужается. И вот, в этом узком кругу все варианты по каким-то причинам провалились – последний провалился прямо-таки у нас на глазах. А время, когда звёзды благоприятствуют такого рода делам, проходит, искать других уже некогда. Смириться с тем, что дело сорвалось? Это не для Тёмных, и они решаются на отчаянный шаг – сделать «Избранным» самого Уильяма.
– Но это была бы чистой воды лотерея! При их-то железном расчёте… где гарантия, что он действительно стал бы «одним из Шести», а не «контейнером», как Любовь Ивановна?
– Гарантии никакой. Лотерея была почти безвыигрышной, но для них это был хоть какой-то проблеск надежды – Ад ошибок не прощает, и они знают это слишком хорошо.
– Да, наверное, так всё и было, – задумчиво проговорила Тар-Телконтари. – Что ж, братья мои, поздравляю вас – ещё ни одного дела мы не провалили столь блестяще!
– Я бы не называл это провалом, – возразил Эдвард. – Разве планы Врага не сорваны?
– Сорваны-то сорваны, но причина тому – не наши действия, а цепь счастливых случайностей и мужество двух раскаявшихся грешников. А мы… они убрали одного из Шестерых, они орудовали в Волгореченске – прямо-таки у нас под носом! – и мы узнали об этом последними, да ещё от иностранца…
– С которым вы и разговаривать не желали, – мрачно заметил Феликс.
– Нет, положительно, с разведкой нам надо что-то делать. Сэр Рихард, сэр Эдвард, вождям вашим скажите – надо встретиться. Ну, и у себя обсудите, что можно сделать, мы тоже на ближайшем Совете подумаем.
– Да уж придётся подумать, – согласился брат Александр. – Ведь осталось только трое из Шести, значит, скоро будут трое новых, и нам придётся выяснить, кто они.
– Я бы и с оставшихся трёх глаз не спускала, – добавила Ксения. – Не удивлюсь, если и их скоро заменят.
– И совсем не обязательно русскими.
– Прямо исторический момент – они не спорят! – на сей раз на Николку никто не обратил внимания.
– Орден св. Грааля поможет вам, и не только в этом. Возможно, скоро Братству Дунаданов потребуется помощь по другой причине.
– О чём ты, сэр Рихард?
– Враги дважды потерпели поражение в Англии, вряд ли они попытают здесь счастья в третий раз. Но маловероятно и то, что они откажутся от планов захвата власти в мистических землях. Следующей их мишенью может стать ваша страна.
– Логрис вступится за Россию, как Возрождённый Нменор вступился за Англию, – пообещал Эдвард.
– Друг мой, не забывай, что в России всё будет не так, как здесь. Логрис до сих пор существует тайно, а в России о Врзрождённом Нуменоре сейчас известно всем, хоть никто и не говорит об этом вслух, и они будут беззащитны перед своими политиками, если что-то подобное случится, – напомнил Рихард.
– На то и Союз, чтобы один не щадил себя за другого и никто не был беззащитен – в любой буре.
– Мы надеемся на вас, братья, – сказал Владыка. – На сегодня Совет завершим.
– Завершим, – подтвердила Владычица. – И возблагодарим Создателя за то, что несмотря на все наши усилия, Он не допустил победы Врага.
Дунаданы по праву могли гордиться своей Владычицей: как известно, самокритичность – не самое распространённое явление среди вождей.
***
– Эй, Мордредович! Так тебя теперь, что ли, зовут?
– И ты туда же, Феликс!
– Что думаешь делать теперь?
– Поеду в больницу к Дэну.
– Да нет, вообще.
– А вообще – пожалуй, вернусь… туда, где поначалу скрывался. И научусь писать письма.
– С чего вдруг? Прежде за тобой такого не водилось.
– Теперь придётся. Буду держать ситуацию под контролем.
– Какую такую ситуацию?
– А ты не понял, что было бы, если б тот парень не пристрелил Тони? Ну так я тебе скажу: Тони приполз бы сюда на коленях, вылизал бы сапоги Алексу – словом, разыграл бы второй акт прошлогодней комедии… они ведь так и не поняли, что это была комедия! И теперь бы не поняли… и он бы ими вертел, как хотел.
– Но ведь Тони мёртв.
– Мёртв… но Нуменорская Сила – по-прежнему лакомый кусочек, Тони был первым, но не последним, кто это понял. Явится другой такой же – и они опять ему поверят. Должен же кто-то при случае вправить мозги этим наивным ребятам!
– И ты думаешь заняться этим?
– А почему нет – если больше некому?
Феликс промолчал, лихорадочно ища, на что перевести разговор. Он сейчас с трудом понимал своего друга – слишком уж странно было слышать такие речи от Джеймса…
Воистину, «сытый голодного не разумеет».
|
| |
| |
| Elenna | Дата: Четверг, 11.12.2014, 11:21 | Сообщение # 13 |
|
Пол:
Группа: Свои
Сообщений: 352
Репутация: 53
Замечания: 0%
Статус: Отсутствую
| Эпилог. Коляда.
– А ну-ка, сестра Маргарита, дай попробовать!
– Да не готово же!
– Всё равно дай! – брат Василий вырвал у Маргариты половник. – Сейчас посмотрим, что у тебя там!
– Это что ещё за кулинарная цензура?! Думаешь, одного ЦРУшника окоротила – так я теперь всех отравить хочу? – Маргарита вцепилась в половник мёртвой хваткой.
– Я просто знаю, за кем ты замужем, – Василий и не думал уступать.
– Не бойся, окрошку по-американски я готовить не умею.
– Что ещё за окрошка по-американски? – поинтересовался брат Михаил.
– А ты разве тогда не был с нами? – удивилась сестра Ксения, до сих пор сосредоточенно искавшая что-то в своей сумочке.
– Он не был, Владычица, – коротко констатировал Нижегородец.
– Ах да, ты был на деле в Тарту… В общем, брат Николай залил в окрошку кока-колу вместо кваса.
– И мой несчастный побратим это ел? Тогда я его понимаю!
Борьба за половник завершилась полной победой брата Василия, о чём присутствующих оповестил оглушительный визг сестры Маргариты, сменившийся патетической речью о произволе правоохранительных органов. Василий, отхлебнул с помощью половника содержимое котелка и, видимо, хотел прокомментировать «результаты инспекторской проверки», но всех отвлёк сэр Рихард, вошедший в это время в комнату:
– Друзья мои, а где же Джеймс?
– Как – где? В больницу за Дениской поехал.
– Да, я знаю… но ведь он уехал уже давно.
– И верно, – проговорил брат Александр. – В больнице-то, небось, уже никого нет, окромя дежурного врача.
– Тем более, что сегодня 31-е, – добавил Михаил.
– У него хоть деньги есть на такси? – поинтересовался Василий.
– Разумеется! – заверила Ксения. – Думаете, мне очень надо, чтоб он опять что-нибудь угнал?
– Где же они могли так задержаться?
– Если бы что-то случилась, мы бы, наверное, уже знали, – озадаченно высказалась Маргарита.
– Если б он что-нибудь натворил? Конечно! Леди Элис собственноручно приволокла бы его сюда за шкирку!
– Делать ей больше нечего, – возразил Александр. – Леди Элис, небось, дома с семьёй сидит да на стол накрывает.
– Да наверняка он Дениса по городу выгуливает! В тот-то раз им прогулку прервали.
– И всё же это кажется странным…
– Ну ладно, ладно, через полчаса не появятся – начнём искать.
– Неудобно как-то, – сказала Марагрита, немного помолчав. – И перед ним, и перед Феликсом.
– А что?
– Да 25-го… у них же Рождество было – а мы не отмечали.
– 25-го! – воскликнул Василий. – А когда отмечать-то было! Скажи спасибо, что сегодня к вечеру управились!
– Помнится, брат Михаил уверял, что осталось немного.
– Ну, ошибся…
– Ничего, завтра уж точно дома будем!
Ксения, в очередной раз пересмотрев сумку, вытряхнула её содержимое на стол:
– 25-е, 7-е… ладно хоть – Новый год у нас один!
– Владычица, – спросила вдруг Маргарита. – У тебя в сумке моих бус нет?
– Твоих бус? С чего бы?
– Ну, может, случайно попали… подевались куда-то.
– Странно… а я кольцо никак не найду – вот в этой коробочке было. Куда делось?
В комнату ворвался Феликс:
– Чёрт побери! Где моя зажигалка?
– Во-первых, не призывай Врага, – воспитательно-назидательным тоном начал Владыка. – Во-вторых, я тут не причём – я ещё в прошлом месяце курить бросил.
– В который раз, братец?
– Сигареты на месте, говорю же – зажигалка пропала!
На лице Маргариты появилась довольная улыбка:
– Итак, сначала – мои бусы, потом – кольцо сестры Ксении, и наконец – зажигалка Феликса. Не всё уголовному розыску возле котла ошиваться, а?
– А у нас с братом Михаилом сегодня выходной! Пусть частный детектив поработает.
– Что скажешь, брат Пётр?
– Скажу, что следует анализировать факты. Бус нет, кольца нет, зажигалки нет… и брата Николая тоже нет.
– Как обычно, летает где-нибудь на драконе.
– И вас не интересует, чем он занят?
– А почему именно он? Джеймса, между прочим, тоже нет.
– А зачем Джеймсу всё это?
– А зачем всё это моему мужу?
– Полагаю, мы это узнаем, дождавшись его возвращения.
– А вот и я! – дверь приоткрылась и снова захлопнулась, видимо, у того, кто пытался войти, были заняты руки. – Вот и я – Дедушка Мороз, по совместительству – Санта-Клаус! – Николка наконец-то справился с дверью и предстал перед присутствующими во всей красе. – На целую, извините, денег не хватило, но, по-моему, и так неплохо смотрится!
Он гордо прошествовал к столу, неся в вытянутых руках банку из-под кока-колы, в которой стояла еловая веточка. Но не это было причиной многозначительного молчания: на веточке висели бусы Маргариты, кольцо Ксении и зажигалка Феликса.
– Ник… я тебя прибью!
– А я ищу-ищу!
– Мог бы по-человечески сказать-то.
Впрочем, было ясно, что они совсем не сердятся.
Сэр Рихард улыбнулся:
– У моих родителей тоже всегда не хватало денег на целую ёлку.
На лице Николки вдруг на миг явственно проступило то, что обычно пряталось за кривой усмешкой трикстера.
Брат Михаил поднялся с лавки:
– А мне нравится! Теперь у нас настоящий Новый год!
– Недостаёт только шампанского, – отозвался Тар-Феанор.
– Ты хотел сказать – спирта?
– Нет! Сегодня – только шампанское!
– А деньги-то остались?
– Полагаю, кое у кого остались, – многозначительно произнёс брат Пётр.
– А кто идёт за шампанским? Конечно, самый богатый! – поддержал Николай, устремив взгляд в том же направлении. Намёк был понят решительно всеми. Феликс начинал нервничать:
– Что… что вы все на меня уставились! Я вам что – спонсор?
– Нет, ты не спонсор, ты – меценат!
– Богатый племянник дядюшки Сэма!
– И поэтому немедленно идёшь за бутылкой!
Николка услужливо подал братьям-законникам куртку Феликса – а те в долгих объяснениях не нуждались.
– Что ещё за рукоприкладство?!
– Не рукоприкладство, а обслуживание!
– Два цента за обслуживание!
– И привет директору ЦРУ!
– Феликс, у тебя проблемы?
В дверях стоял Джеймс в сопровождении Дениса – ещё бледного, но совершенно счастливого.
– Наконец-то!
– Где ж вы были?
– Ну, я просто подумал, что… когда ещё представится случай показать Дэну Лондон?
– Всё же тебе не следовало столько возить его по городу – он ещё слаб после ранения.
Денис улыбнулся:
– Я здоров, сэр Рихард! Приказывайте!
Рыцарь положил руку на плечу своему юному оруженосцу:
– Сегодня приказов не будет. Я рад видеть тебя в добром здравии.
– И всё-таки – что вы тут творили без нас?
– Да вот, тебя ждали.
– Да-да, ты нам нужен! Да не раздевайся – сейчас с Феликсом на задание пойдёте!
– Покажешь Феликсу, где в Лондоне в тёмное время суток продают самое лучшее шампанское!
– И самое дешёвое! – робко заметил Лейтер.
– Почему дешёвое?!
– Придётся мне ещё раз к вашему директору в спальню наведаться, – заявил Николка. – Сказать, чтоб тебе зарплату повысил!
– Верно! А то на шампанское на Новый год не хватает!
– А может, все вместе пойдём?
– Точно! А то вдруг они по дороге всё выпьют!
***
Если бы кто взглянул на эту компанию на лондонской улице, то, вероятно, решил бы, что шампанское им уже ни к чему – настолько пьянящей была радость.
– Звёзды! Смотрите – звёзды! – Тар-Телконтари скинула шапку, радуясь то ли холоду, то ли собственной юности.
– Шапку надень, девочка!
– А что – маме расскажешь?
– Нет, Наставнице!
– Скажешь тоже! – Владычица рассмеялась и раскинула руки, словно пытаясь обняться с ветром.
– Ой! – сестра Маргарита поскользнулась, и братья-законники разом подхватили её. Она обняля за плечи Михаила и склонила голову на плечо Василия. – Весело, братья, весело! Прямо как в Нью-Йорке!
– Слыхали – ей в Нью-Йорке весело было!
– Да нет, потом, ночью… помните? Мы ходили по городу и пели!
– «Соловья Будимировича»-то?
– Как не помнить!
– А мы и сейчас споём!
– Почему бы и нет!
– Сегодня уж надо что-нибудь «в тему».
– Можно и в тему! – весело отозвалась Тар-Телконтари и тут же начала. – «Уродилась Коляда накануне Рождества!»
– «За горою за крутою, за рекою за быстрою!» – подхватил Денис.
…И звенела под британским небом песня на русском языке – точь-в-точь между западным и восточным Рождеством, словно в точке соприкосновения рук, веками тянущихся друг к другу – и неспособных слиться в крепком рукопожатии. Звенела песня, отмечая новый поворот Колеса Сварога, вновь давшего миру шанс на обновление. Ни на миг не остановится Колесо – и вслед за этим ликованием придут тяжёлые дни, но зеленоглазая Жива одолеет злую ведьму Марену – и наступит весна, а за ней лето, и в Купальскую ночь силы Нави возьмут верх… но всё повторится вновь. Снова и снова повернётся Малое Коло – и потянет за собой Большое, ибо они суть две стороны единого целого. Потому сменяются эпохи, как времена года. Потому рассуждают учёные мужи о «развитии истории по спирали», потому говорят люди в трудные времена: «Так уже было столько-то лет назад, пережили то – переживём и это». Вращается Колесо – в глубокой древности ощутили люди его вращение… но не ведали они тогда, что Колесо катится по Дороге. Явилась новая вера – и бросила луч во тьму грядущих столетий – и осветила Дорогу к подножию Града Небесного… но мог ли человек до того жить, не слыша той широкой дали?
… И потому звенела над Землёй песня:
«Овсень, овсень,
Будет новый день!
Будет новый год!»
И можно ли жить, не ведая этого?
Джеймс Бонд не думал об этом – он вообще не умел думать на такие темы. Он думал о том, что завтра вернётся в Монсальват – больше не нахлебник Титурелю. Конечно, в Ордене ему делать нечего, но ведь и неважно, как числиться – а в том, что Титурель найдёт применение его талантам и навыкам, Джеймс не сомневался.
А ещё – завтра он увидит Терезу… и скажет ей то, что должен был сказать уже давно. Но всё это – будет, а сейчас…
Сейчас он шёл по улицам Лондона, и рядом шли Феликс, Александр и Рихард, и со звонким голосом юной Владычицы сливался голос Дениса. И зимний ветер жёг сильнее крепкого вина…
– Братья, а полетели в Россию – к сестре Елене в гости завалимся!
Конец
|
| |
| |
|
